Сегодня свой день рождения отмечает известный ульяновский бизнесмен Сергей Герасимов. В интервью 73онлайн он рассказал о громком «арендном» деле, нежелании уезжать из Ульяновской области и «миллионах» для детей.
Несладкая жизнь
— Как сегодня поживает группа компаний «ГерасимовЪ»?
— Нормально поживает. В этом году исполнилось 30 лет со дня образования первого предприятия. В группу компаний входят разные направления бизнеса, от производства, до торговли и недвижимости.
Одно из крупнейших предприятий (точнее, группа предприятий) — хладокомбинат. 10 тысяч квадратных метров холодильных площадок, это уникальный объект, который в области точно не имеет аналогов.
— Вы же хотели его продавать?
— Я всегда готов продать все, что угодно. Исповедую принцип: плох тот бизнесмен, который в любую минуту не готов продать свой бизнес. Так что вопрос цены.
Да, по хладокомбинату были предложения, но не договорились о цене вопроса.
— Предприятие прибыльное?
— Сегодня у нас достаточно большие трудности. Ценовое «ралли» распространяется и на продукты питания. Мы используем натуральное, качественное сырье, для этого создана достаточно мощная лаборатория, аналог которой есть только в Роспотребнадзоре.
Есть несколько рецептов мороженого — ГОСТовские не предусматривают содержания не только пальмового, но и растительного масла любого происхождения. Этого мы и добиваемся, открыв лабораторию. К сожалению, есть непорядочные поставщики, которые пытаются продать фальсифицированную продукцию. Причем, не только с растительными, но и с животными жирами. Например, говяжий жир добавляют в масло, молоко для повышения жирности.
Некоторое время назад более 80% масла на рынке было фальсифицированным. Александр Викторович Чепухин, в бытность министром сельского хозяйства, показывал мне упаковку, изъятую с полки магазина. В этом «сливочном» масле не было ни грамма животного жира.
Сегодня государство серьёзно относится к вопросу контроля качества продукции. Но один из проблемных моментов — с 1 июля прошлого года мы попали под раздачу QR-кодов на молочную продукцию. До этого их ввели на шубы и алкоголь. Но сравните: шуба стоит десятки тысяч рублей, и на нее клят 7-рублевую марку, никакой роли в цене она не играет. А когда ее наносят на мороженое, его себестоимость увеличивается на 50%. Плюс к этому, надо ее еще и наклеить.
Когда линия выдает 16 тысяч единиц продукции в час, представляете, какое должно быть оборудование, чтобы успеть эту марку напечатать и наклеить… Поэтому многие предприятия просто закрылись — например, Пензенский хладокомбинат, который по объемам был больше нашего. Не потянул дооборудование для QR-кодирования: его стоимость — несколько миллионов долларов.
— А вы все же его приобрели...
— Да. Было тяжеловато даже не только в финансовом плане, но и в технологическом. В России, как обычно, все делают в последнюю ночь. Производители оборудования, комплектующих, программного обеспечения не доработали до высоких кондиций. Поэтому оно выходило из строя, сбоило, что увеличило количество брака. А это отразилось на себестоимости и расходах предприятия.
— То есть, мороженое подорожало?
— Да, мы до последнего пытались терпеть, но обстоятельства оказались сильнее нас, и в конце года подняли цены. Это сказалось на объемах производства. Мы не выпускаем самое дорогое мороженое в России — работаем ниже среднего ценового сегмента, и сети это отталкивает.
— Почему?
— Наценка, которую они делают на наше мороженое, достаточно высока: в разы, иногда даже в десятки раз выше наценки, которую делаем мы. Цену формируют сетевые компании. Работать с ними удобно: у них полностью автоматизирован процесс, заказы, оплата — человеческий фактор отсутствует. Но мы вынужены идти на большие отсрочки — более 40 дней, таким образом мы их еще и кредитуем.
Простой пример: мы поставляем мороженое, на которое сеть делает более чем 100-процентную наценку. Мы его произвели, купили все ингредиенты, довезли, разгрузили, а они просто выложили на полку. И в итоге получили сверхприбыль. Почему бы не сделать по-другому — не наценку, а торговую скидку? Чтобы предприятие само ставило свой товар на полку и давало скидку сети — например, 25% от стоимости. Мы должны думать об интересах жителей страны и производителей, а уже потом об интересах перепродавцов. Должно быть разумное соотношение.
Сеть же монополист, диктует свои условия и ломает цену производителя. Если бы они сами работали на 5-10% рентабельности, как многие производители, то вели бы себя по-другому.
Сложнее, чем в Чехии
— За прошлый год из-за пандемии многие предприниматели изменили структуру своего бизнеса, отказались от одних направлений, начали развивать другие… А как у вас?
— Мы тоже сократили количество предприятий, продали часть объектов, отказались от некоторых направлений. Например, от охранной деятельности — она низкорентабельная. Свою голову всем не поставишь, нужны люди, которые отвечают за разные направления, и не всегда это у всех получается.
Сложно с фитнес-направлением (спортцентры «Венец», «Автомобилист»). Мы видим, что поток людей сокращается — у людей просто нет возможности оплачивать занятия, хотя им все нравится.
С другой стороны, не всех устраивают противопандемийные ограничения: мы не можем пустить тех, кто не хочет прививаться, а таких процентов 20. Мы их потеряли.
Думаю, при введении ограничений для фитнес-клубов и ресторанов были допущены ошибки. Где здравый смысл? Есть переполненный общественный транспорт, где никто не контролирует наличие масок, и фитнес-центры, где люди занимаются на расстоянии больше 1,5 метра и точно приходят в хорошем самочувствии. Достаточно было контролировать на входе температуру.
— У вас в управлении несколько десятков объектов недвижимости. Как сегодня себя чувствуют арендодатели?
— Хорошо, хотя, конечно, и из этого бизнеса уходят. Мы стараемся хотя бы не напрягать арендаторов. Например, на наших площадях работает небольшой ресторан. Мы не смогли его освободить от всех платежей, потому что сами оплачиваем коммунальные расходы, налоги. Но договорились о снижении стоимости арендной платы. Для нас это тоже минус.
К сожалению, в этой сфере нет такого — если объект не работает, за него не нужно платить. Года три назад мы уничтожили 19 объектов — просто снесли их с лица земли. Взяли огромный бульдозер, как два танка. Налоги должны были вырасти в 10 раз, мы знали, что в ближайшее время не сможем ничего сделать с этой недвижимостью, потому что не удалось вовремя оформить землю.
— Вы говорите, что продали бы всё, была бы достойная цена…
— Да, но это не значит, что вырученные средства будут сложены «в чулок». Всегда есть новые проекты, направления. Есть несколько инвестпроектов, связанных со строительством жилых домов, коммерческих объектов. Есть участки земли, концепция, бизнес-идея, которую можно реализовать с большой перспективой.
Опыт у нас есть — мы построили дома в Димитровграде, на 180 квартир. В Ульяновске есть разные площадки, в зависимости от их качества будет жилье эконом, среднего или бизнес-класса. Планируем начать стройку в этом году. Но есть определенные сложности.
— Какие именно?
— Они касаются логики оформления документов. Очень много нюансов, тонкостей, причем, проблемы эти федеральные. Мне товарищ рассказывал, как он в Чехии получал разрешение на строительство. Приобрел земельный участок, пришел в госорган и через 15 минут получил полный пакет документов. У нас на это уходят, бывает, годы.
Взять точечную застройку — не каждый может позволить строить микрорайоны, на это нужны колоссальные средства. У нас есть давно купленные участки земли, через государственные аукционы. Чтобы сделать точечную застройку, нужно пройти через общественные слушания. Мы уже столкнулись с бытовым терроризмом — люди пытаются получить от застройщика какие-то преференции, либо просто не хотят, чтобы рядом с ними что-то происходило. Но почему так должно быть, если мы не нарушаем закон? Можно ли ожидать разумного решения от людей, расстроенных жизнью, имеющих бытовые проблемы, отрицающих все и вся? Хотя мы стараемся всегда учитывать даже не совсем законные, но эмоциональные пожелания.
— Какие вы видите перспективные направления для вложения денег? Не было желания поддержать какой-нибудь IT-стартап?
— Несколько раз ко мне приходили с такой инициативой, но мне эти проекты показались не очень перспективными. Может быть, я ошибся, но пока не слышал, чтобы они «выстрелили», как Руслан Фазлыев. Но я буду рад, если у них получится.
Дать миллион
— Вы — миллиардер. Дайте совет, как сегодня лучше всего сохранить деньги?
— Первое правило — постараться не потерять. Не поддаваться уловкам мошенников, которые обещают волшебное обогащение. Яркий пример — пирамида «Финико». Приходил ко мне товарищ, говорил, что за четыре месяца можно заработать на машину: «Да, это пирамида, но я успею». Позже встретил его — идет грустный, говорит, не успел.
В таких проектах, если уж ты хочешь рискнуть, вложил — через месяц забрал. Потом вложи то, что заработал, хотя бы ничего не потеряешь. Не будет повода сильно расстроиться и поставить под угрозу финансовую безопасность своей семьи.
— Сами покупаете акции, облигации…?
— Такие предложения постоянно поступают, но когда есть действующий бизнес, всегда сравниваешь, что лучше. Зачем я буду покупать акцию, дающую 25% годовых, если я могу вложить в свой объект, который мне вернет деньги за год или за два, 50 или 100%?
Бывают, конечно, и убыточные проекты, и тут главное — суметь потерять так, чтобы не потерять все. Хотелось бы думать, что я этому научился.
— Уже решили, кто будет преемником вашего бизнеса? Оставите на детей?
— Я реалист, поэтому давно избавился от иллюзий. В юности думал: построю фирму, которая будет передана детям, они продолжат мое дело… Но теперь считаю, что детям нужно дать базу, образование, первый толчок, помочь советом. Как правильно сказал Владимир Потанин, хочешь человека поддержать, дай ему миллион, хочешь убить — дай миллиард. Я сторонник того, что каждый должен идти своим путем и допускать свои ошибки.
— Значит, дали своим детям по «миллиону»?
— Двоим старшим сыновьям (одному 41 год, второму 39) помогал, в первую очередь, образованием. Тот, что младше, учился на престижном факультете в финансовой академии в Москве, я обеспечивал ему нормальное проживание. Вместе с ним были дети президента и вице-президента «Лукойла», шейха из арабских стран. Сын говорил: «Папа, они так одеты!». Я ему отвечал: «Ты сытый, обутый, одетый, не мерзнешь? На остальное — у тебя есть свободное время, разноси пиццу, разгружай вагоны». Слава богу, у него это быстро прошло, и когда я уже хотел его порадовать, звал в магазин, он отвечал: «Зачем я буду покупать Армани, если такая же футболка, в разы дешевле, будет столько же носиться».
Не скажу, что он уже стоит крепко на ногах. Он работал в сфере вип-перевозок, продвинулся по служебной лестнице, стал директором российского филиала английской компании-перевозчика. Но по политическим мотивам она из России ушла. После успеха перестроиться на другое сложно. Этот момент я помог ему пережить, попросил его работать со мной. Сейчас он снова директор компании в сфере вип-перевозок.
— А второй сын?
— Получил образование, но по специальности работать не стал, занимается своим бизнесом в Ульяновске. В любом случае, я рядом, поддерживаю.
Там, где ждут
— Не было идеи уехать из Ульяновска, перевести свой бизнес в другой регион или страну?
— Когда я заработал первые большие деньги, и мы начали ездить по миру не только отдыхать, но и присматриваться, я не нашел места, куда бы я хотел вернуться. Есть любимые страны, но есть и четкое понимание, что там нас никто не ждет — нужны лишь наши деньги.
Если брать другие регионы, то в Москве мне не нравится темп жизни, расстояния, ментальность жителей. Ближе Питер, но я реалист, и нужен большой стимул, понять, для чего туда переезжать.
Есть дом, семья, друзья, родина, которую я люблю, как это ни банально звучит.
— Удалось поближе пообщаться с Алексеем Русских?
— Да, мы знакомы, общаемся, здороваемся. Впечатление хорошее, ровное. Я иллюзий не строю, не знаю, зачем Алексею Юрьевичу нужно было связываться с Ульяновской областью. Но он перспективен, у него здоровые амбиции и большие перспективы. Я считаю, что Алексей Юрьевич, на базе дополнительного опыта, который он здесь приобретет, управляя регионом, реализует себя в чем-то еще гораздо большем, на благо России.
— То, что он сам бизнесмен, поможет ульяновскому бизнесу лучше себя чувствовать?
— Мы встречались, разговаривали, он быстро входит в суть, задает правильные вопросы, без воды. Но в силу того, что невозможно за короткое время охватить все, в некоторые моменты он до конца еще не углубился. Но я увидел, что у него есть желание. Он берет время на изучение вопросов, разных точек зрения, и принимает собственное решение.
— Как вы восприняли смену губернатора? «Наконец-то»?
— Нет. У нас был сложный период с Сергеем Ивановичем, в 2004 году, когда я был кандидатом в губернаторы. Был бой, я его проиграл и воспринял это спокойно. У нас была не скажу, что любовь, но взаимное уважение. Морозов поставил рекорд — не было губернатора, который так долго стоял у руля Ульяновской области. Да, он допускал ошибки, думаю, что его много раз подводили люди, которым он доверял, он возможно ошибался в решениях. Но не мешал. Некоторые его подчиненные, пытаясь выслужиться, создавали серьезные препятствия. И когда до него доходило это, он эти препятствия снимал.
Политические механизмы
— Чем закончилось ваше «арендное» дело?
— Оно вернулось в исходное состояние в другом качестве, на дополнительное доследование. Это парадоксально: есть закон, где написано, что растрата — это безвозмездное обращение имущества, вверенного лицу, в свою пользу, причинившее ущерб собственнику. Когда был заключен договор аренды, партия пользовалась три года этим имуществом. Поэтому признака безвозмездности точно нет. Прокурор на суде запросил шесть лет лишения свободы! Отцу семерых детей, ветерану труда, руководителю предприятий. Зачем? За что?
Мне интересно, почему это вообще стало возможным. Раньше я не верил, когда говорили, что людей сажают ни за что.
— Почему так случилось?
— Это межличностный конфликт. Я так понимаю, партии нужно было продать место либо в Госдуму, либо в губернаторы. Это и произошло. Кандидаты, которые были выдвинуты в этом году, особого отношения к партии не имели. Лично мне это показало, как «Справедливая Россия» строит свою кадровую политику. Стало понятно, что движет людьми. Судя по затратам на избирательную кампанию у Моргачева (100 миллионов рублей официально), за выдвижение кто-то что-то получил. Я в этом плане был неинтересен, поскольку принципиально на такие вещи не иду, и нужно было меня убрать.
В мой адрес были высказаны угрозы, а я не люблю, когда мне угрожают. И я по-мужски этим людям ответил. Этого оказалось достаточно. Понимаю, что был не прав, готов был извиниться. Но увы.
— С кем лично у вас произошел конфликт?
— Это бывший руководитель аппарата партии Руслан Татаринов и один из руководителей партии Сергей Миронов. Он лично писал депутатские запросы и, я так думаю, влиял на решения, которые принимались прокуратурой и в судах. У меня иного объяснения нет всему, что произошло.
Я просил устроить мне встречу с Мироновым, во время его приезда в Ульяновск, хотел спросить, сколько же я украл денег. Если я и правда допустил какую-то ошибку, то готов был всю сумму вернуть. Но встречаться он отказался, а может до него это просто не донесли.
— В политику больше не хотите?
— Нет. Я знаю механизмы принятия политических решений, и все это в мое понимание не вписывается.
— Как отметите день рождения?
— С очень близкими людьми. Большого застолья точно не будет. Это тяжело, а, главное, зачем? Я считаю, удовольствие должны получить все, в первую очередь те, кто хочет прийти пообщаться. И мне хочется в этот день только радоваться.
Виктория Чернышева
