В советское время история взятия красными Симбирска в 1918 году сводилась к одному дню - 12 сентября, когда Железная дивизия Гая заняла правобережную часть города. Однако бои на этом не закончились. Впереди было сражение за левый берег. Оно шло с переменным с успехом и большими жертвами, так что к концу сентября железнодорожный мост через Волгу, по свидетельству очевидцев, был завален массой трупов.

После того, как красные ворвались в центр Симбирска, большая часть белых отступила по мосту на левый берег. Те из них, что оказались отрезаны от моста в районе пристани, попрыгали в лодки и погребли сапёрными лопатками, так как вёсел у них не было. Идущие на острие красного удара венгры и чехи из Интернационального полка сходу развернули на берегу пулемёты и начали обстреливать отступающих. На их плечах на левый берег переправились Орловский и Крестьянский красные полки, мало задействованные в сражении на правом берегу. Главные ударные части, Симбирская дивизия и Интернациональный полк, на тот берег переправлять не стали, им требовалось время, чтобы привести себя в порядок после штурма города. На левом берегу Орловский и Крестьянский полки заняли район, который мы теперь называем Нижней Террасой, а тогда там располагалось несколько деревень и рабочих слобод - Канава, Корольчиха (её также называли Королёвка) и Нижняя Часовня.

План Симбирска до строительства моста через Волгу. На левом берегу - слободы Часовня, Канава и Королёвка. 1900 год

Но главное - там находился Симбирский патронный завод, самый мощный в России. Когда в 1916 году Российская империя столкнулась с нехваткой патронов на германском фронте, было принято решение построить на левом берегу Симбирска третий казённый патронный завод. В 1917 году, когда всё начало разваливаться, туда эвакуировали рабочих Петроградского патронного завода, они позднее приняли активное участие в установлении советской власти в Симбирске. В июле 1917 года на заводе была произведена первая пробная продук­ция. К 1 января 1918 года завод дол­жен был выйти на производительность 15–17 миллионов патронов в месяц (первоначально планировалось 70 мил­лионов патронов в месяц), что давало контролирующей его стороне очень серьёзное преимущество в начинающейся гражданской войне.

Собственно, патронный завод и был главной целью обеих сторон в симбирской кампании. Поэтому 12 сентября это довольно сомнительная дата для празднования взятия города - решающее сражение тогда ещё даже не началось.

Наступление красных

Белые, отдав Нижнюю, закрепились на подкове высот, которые её окружают. Их артиллерия и пулемёты стали обстреливать красных, переправившихся на левый берег, а красная артиллерия с правого берега начала бить по этим высотам через Волгу. Так прошло несколько дней, в ходе которых красным стало понятно, что белые не разгромлены и не бегут, а наоборот, концентрируют силы в Верхней Часовне (располагалась в районе нынешней Верхней Террасы) и явно намерены контратаковать.

Командование красных решило атаковать их первыми. Эту задачу поручили командиру 1-го Симбирского полка Железной дивизии Петру Устинову, сыгравшему решающую роль в успешном штурме 12 сентября. Тот повёл свой полк на левый берег.

Пётр Устинов в 1918 году

На мосту они столкнулись с толпой бегущих красноармейцев. Орловский и Крестьянский полки изначально были не очень стойкими, а проведя несколько дней под обстрелом, они совсем пали духом и побежали через мост неуправляемым стадом. Матом, стрельбой в воздух и угрозами расстрела бегство было остановлено.

Войска собрались на левом берегу и построились в боевой порядок: в первом эшелоне 1-й и 3-й батальоны, набранные из жителей Симбирска и коммунистов соответственно, за ними, во втором эшелоне, - интернациональный батальон, состав которого Пётр Устинов в сборнике мемуаров “1918 год на родине Ленина” описал так: “он состоял из коммунистов, левых эсеров, матросов, персов, мадьяр и пр.” Также вокруг частей Железной дивизии собралось немало бойцов из Орловского и Крестьянского полков. Всего их насчитывалось 1300 штыков при 23 станковых и 20 ручных пулемётах. Артиллерии у красных на левом берегу не было.

Вскоре Устинову пришёл приказ Тухачевского: после артподготовки атаковать и взять высоты у Верхней Часовни и Красного Яра. После этого ему пообещали прислать артиллерию и бронепоезд. Устинов эту задачу сразу же уполовинил, сосредоточив все свои войска только против Часовни. Оно и понятно, идти до Красного Яра намного дольше, да и распылять силы было неразумно. Их, как показали дальнейшие события, и для взятия Часовни было недостаточно.

Бойцы Устинова развернулись в три цепи с дистанцией между ними в двести метров и пошли в наступление левее железной дороги на высоту, которую мы теперь называем Майской горой. Командиры ехали впереди на лошадях, причём никто из них местность не знал. Провести предварительно разведку никто не додумался.

Вид с насыпи железной дороги на Майскую гору. За столетие ландшафт сильно изменился, русло Карасёвки (её за зеленью не видно) прочистили и расширили, а болота осушили.

Поначалу всё шло неплохо. Красноармейцы шли бодро, пулемёты и орудия белых молчали. Устинову даже начало казаться, что каппелевцы и чехи отступили и противника перед ними нет. И тут они дошли до речки Карасёвки, в которую лошади сразу провалились.

Сама Красёвка была скорее ручьём, чем речкой, её ширина мало где превышала три метра. Однако у неё были очень заболоченные берега, так что полоса болот у подножия Майской горы в ширину составляла десятки метров. В этом болоте наступление красных и завязло.

И как только это случилось, с Майской горы ударили пулемёты и пушки белых. Появились первые убитые и раненые, цепи тут же разорвались, бойцы начали сбиваться в группы, по которым артиллерия била ещё эффективней. Устинов понял, что их сейчас всех тут просто перестреляют. О дальнейших событиях он рассказывает так: “Я поскакал влево к полотну железной дороги, чтобы дать Анфимову распоряжение об отходе, но не проехал и ста шагов, как впереди меня, не более как в 15-20 метрах, разорвался снаряд. Лошадь метнулась в сторону и понесла к селу”.

В 1941 году командиров с такими историями запросто расстреливали. Бойцы Железной дивизии, командир которых первым ускакал в тыл, выбирались из болота кто как мог. Оказалось, что одновременно с отражением атаки красных, белые сами атаковали Симбирский патронный завод и начали занимать его корпуса, которые удерживали Орловский и Крестьянский полки, снова впавшие в панику. Вскоре у красных на левом берегу всё развалилось, все запаниковали и побежали толпой к мосту, бросая винтовки и пулемёты. К концу дня 18 сентября белые полностью заняли левый берег Симбирска.

Наступление белых

Теперь белые попытались прорваться по мосту на другой берег на плечах отступающего противника. Однако отступление прикрыли венгры под командованием Дьюла Варги, которые установили на последнем проходе моста несколько пулемётов и встретили наступающих плотным огнём. Понеся потери, белые с моста отступили.

Так выглядела Волга в районе моста до создания Куйбышевского водохранилища

Одновременно они пытались форсировать Волгу на лодках. Но красные командиры сумели организовать оборону из отступающих с того берега красноармейцев: их положили на берегу среди деревьев и приказали, подпустив лодки поближе, стрелять в них залпами. Белые без проблем добрались до Пальцынского острова и заняли его. Однако переправиться с острова на правый берег им не удалось.

После провала наступления белых, в сражении наступила пауза. Белые сидели на левом берегу, красные на правом, обе стороны боялись идти в атаку по мосту и лишь вели артиллеристскую перестрелку через Волгу. Отмечается, что симбирцы в эти дни толпами собирались на Венце и наблюдали за снарядами, проносящимися над их головами и клубами разрывов на другом берегу. Настроение в городе было для красных тревожным, многие считали, что Симбирск им опять не удержать. Большевики боролись с этими настроениями террором местного населения.

22 сентября белые вновь пошли в атаку по волжскому мосту и снова были отбиты с большими жертвами пулемётчиками Варги. Тут уже нервы не выдержали у симбирских партийных работников, которые бросились бежать из города.

23 сентября белые опять пошли в атаку по мосту, теперь ночную. Она снова напоролась на венгерские пулемёты и, как говорили потом в Великую Отечественную, захлебнулась кровью.

Пятая армия

Тем временем Тухачевский, понимающий, что сражение за Симбирск зашло в тупик, придумал, как его переломить одним манёвром. Если быть точнее, сам Тухачевский ничего не придумывал, он просто воспользовался идеей Каппеля.

Тухачевский решил высадить десанты у Красного Яра и у Старой Майны, которые позволили бы зажать всю левобережную группировку белых в клещи. Однако с этим планом были проблемы - у красных в Симбирске для такой операции не было ни пароходов, ни войск. Тухачевский запросил помощи у командования Восточным фронтом и ему пообещали прислать волжскую военную флотилию и 5-ю армию красных, недавно взявшую Казань.

Но и тут возникли проблемы - пятая армия не желала плыть в Симбирск. Авторы сборника мемуаров “1918 год на родине Ленина” винят в задержке Троцкого, что не удивительно для 1936 года издания. По их мнению, он после взятия Казани “в погоне за популярностью” дал войскам трёхдневный отдых, который отдельные части “совершенно размагнитил”. На самом деле Троцкий дал войскам не отдых, а, скорее, традиционные три дня на разграбление взятого города, которые, действительно, сильно “размагнитили” красных, бурно празднующих свою первую победу в гражданской войне. Вряд ли было в силах Троцкого это всеобщее веселье прекратить и отправить войска в новый бой.

А Тухачевский продолжал заваливать Вацетиса телеграммами. 21 сентября: “Настойчиво прошу Вас посадить правобережную Вашу группу на пароходы и экстренно доставить её в Симбирск”. 22 сентября: “Прошу энергично воздействовать вас на пятую армию и перебросить их силы на пароходах в Симбирск”.

Красные командиры в Казани воздействовали на свои войска как могли энергично и сумели убедить несколько тысяч из них начать погрузку на пароходы и баржи. Однако на судах красные бойцы провели митинг (революция во всей её красе) и решили, что плыть к Симбирску эту глупая затея, поскольку Волга наверняка заминирована и все они просто погибнут. Митингующие постановили, что сперва надо дождаться волжскую военную флотилию, которая проведёт траление фарватера и только потом можно двигаться на помощь Симбирску.

Красные командиры схватились за головы: волжская военная флотилия в это время, ведя бои с белыми пароходами, ушла на Каму и удалялась по ней всё дальше от Волги. Возвращать её не было ни смысла, ни возможности. Под Казанью у красных была только транспортная флотилию, заместитель командующего которой С.Измайлов рассказывает: “Я переживал часы исключительного волнения и раздражения. Сознавая прекрасно, в каком положении находятся части 1-й армии, взявшей Симбирск, но не имеющие достаточно сил, чтобы удержать родину Ильича… я переживал особенно остро опасения за судьбу своих товарищей по 1-й армии и симбирской большевистской организации”.

Измайлов пошёл на очень смелый поступок: он взял глубоко сидящий в воде буксир и отправился на нём вниз по реке, чтобы доказать бойцам пятой армии, что фарватер не заминирован. Ночью буксир доплыл до Тетюш, услышал там звуки сильного боя и вернулся обратно. 23 сентября командование 5-й армии издало решительный приказ, из которого видно, что оно совершенно не представляло, что происходит в Симбирске.

Впрочем, пятая армия, которая тронулась в Симбирск только 24 сентября, не стала выполнять ни один из этих приказов. Около Старой Майны они встретили пароход, бегущий из города, с которого им в рупор прокричали, что положение под Симбирском тяжёлое и город, скорее всего, будет сдан. Красноармейцы снова собрали митинг, на котором заявили своим командирам: “Раз от Симбирска отступают и бегут даже боевые пароходы, то разве можно идти дальше. Мы попадём под обстрел белой артиллерии с берегов и нас всех просто перетопят”.

После нескольких часов жарких дебатов командиры смогли убедить своих солдат продолжать движение вперёд при условии, что первым будет идти буксир Измайлова (про опасность минных заграждений красноармейцы тоже не забывали). Однако уже в нескольких верстах от города, когда стала отчётливо слышна стрельба, пароходы и баржи снова встали. Опять собрали митинг, на котором решили, что заходить в город, не зная положения там, “нецелесообразно”.

Опять послали вперёд замкомандующего флотилией Измайлова - на разведку. Но когда с его буксира стал виден Симбирский мост через Волгу, весь облачках шрапнельных разрывов, капитан и команда взбунтовались. Они заявили Измайлову, что их судно не военное и идти под огонь они отказываются.

Измайлов и несколько верных ему людей пересели на небольшой бронированный пароходик “Олень” (из текста мемуаров не понятно, откуда он там взялся), прошли на нём до моста и высадились на пристани “Самолёт”. Под артиллеристским обстрелом Измайлов поднялся на Симбирскую гору, прибыл в кадетский корпус и доложил Тухачевскому о прибытии наконец подкреплений.

Дальнейшее всем известно. В ночь с 24 на 25 сентября пароходы, под прикрытием сильного артиллерийского огня, высадили десанты 5-й армии и частей Железной дивизии в Старой Майне (здесь вместе с прибывшими из Казани красноармейцами высадился Курский полк дивизии Гая) и Красном Яре (Витебский полк). 1-й и 2-й Сибирские полки прошли в лобовой штурм через злосчастный мост.

Красноармейцы Курского полка в Симбирске. 1918 год

Операция развивалась успешно, пока каппелевцы не разгадали её замысел и не начали поспешное отступление в сторону Мелекесса, вырываясь из клещей Тухачевского. Окружить их не удалось, но левобережный Симбирск полностью перешёл под контроль большевиков, вместе с патронным заводом, который сыграл большую роль во всех их дальнейших военных успехах.

Когда Измайлов описывал, как его пароход проходил под мостом через Волгу, он отметил, что мост был завален “массой трупов”. Если это и преувеличение, то небольшое. За сентябрь 1918 года через симбирский мост сначала наступали и отступали красные под артиллеристским обстрелом, потом его трижды штурмовали белые под пулемётным огнём, а затем в атаку снова пошли красные - и опять на пушки и пулемёты. Всё это время мост находился между двумя враждебными берегами и собирать там убитых было невозможно. К концу сражения трупы там может лежали и не “массой”, но их точно было очень и очень много. Спустя сто лет, проезжая по Императорскому мосту, трудно представить, что едешь по полю боя, обильно политому кровью.

Максим Кузнецов

Гл. фото: Ю.И.Куликов «Симбирск. 12 сентября»