Конкурсные дни «ТЭФИ-Регион» 2010 в Ульяновске, были для членов жюри напряженными. Они настолько тщательно в строжайшей тайне, как того требуют условия конкурса отсматривали присланные работы в номинации «Информационное телевещание», что подчас не успевали ни пообедать, ни поужинать. Между прочим, председатель жюри конкурса Владимир Познер оказался тем еще модником и франтом. Персонал бара-кафе «Штольц» в парк-отеле «Империал Клаб Делюкс», где, напомним, проживают звезды, в этот день только и говорил, что о щегольских красных носках господина Познера.

Член жюри, популярная киноактриса и телерадиоведущая Яна Поплавская объяснила, почему они так задерживались:

- Было неимоверно трудно. Жюри ведь хочется быть объективным, абсолютно честным и главное – беспристрастным. Хотя последнее, боюсь, сложнее всего, да практически невозможно при таком количестве симпатичных телеработ, присланных на наш конкурс. Мы же в жюри не пирожками торгуем. Все работы по достоинству оценить в спешке ни в коем случае нельзя.

Рыдала в туалете

- Значит, телевизионщики в провинции работают не хуже москвичей и питерцев?

- За Питер говорить не буду. Но такого желания работать, как у молодых провинциальных телевизионщиков, в Москве давно нет. Москвичи ленивы и инертны. Я преподаю тележурналистику в МГУ и в Институте телевидения и радиовещания. И постоянно приходится доказывать студентам и слушателям, что никто добрый не придет и за просто так на блюдечке с голубой каемочкой ничего не принесет. А в регионах очень заметно желание уметь и учиться.

- У вас есть любимые телеведущие?

- Мне нравится Марианна Максимовская. Очень люблю Владимира Познера. Не только потому, что сейчас мы работаем вместе.У него огромный опыт, позволяющий ему четко понимать, что можно, а что нельзя в телеэфире. И еще Владимир Владимирович обладает уникальным особым зрением, позволяющим ему отличать зерна от плевел.

- Вы сами помните свой первый телеопыт? Чему главному вы научились за годы работы на телевидении?

- Начну со второй части вопроса: научилась сентиментальности и персонификации в отношении тех, про кого я рассказываю в телесюжете. Этот опыт особенно развивался во мне во время работы в программе «Времечко». Ее все называли информационно-развлекательной, потому что просто не знали, куда отнести этот новый придуманный и разработанный нами теле жанр. А вообще на телевидение я пришла в 1992 году. Пришла, человеком, уже известным в кино, практически кинозвездой. Я тогда неверно оценила свои силы. И когда сделала свой первый самостоятельный телесюжет и увидела результат, услышала мнение профессионалов о нем, ушла в туалет и умывалась там слезами. Потом еще долго рыдала в машине, думая, что не смогу заниматься этой профессией уже никогда. Но взяла себя в руки и лишь с годами поняла: заниматься телевизионным ремеслом невозможно без мозолей на сердце, если вы понимаете, о чем я говорю. И в связи с этим я бесконечно благодарна своему шеф-редактору Владиславу Листьеву, который терпеливо, улыбаясь в свои знаменитые усы, учил меня, ругал меня – одним словом, взял на себя труд мной заняться. И который первым понял, что мною движет, наверное, не желание сделать конкурентов, а доказать в первую очередь себе, что я в этой новой для себя профессии могу состояться. В какой-то момент мой двигала обида, и это тоже очень хороший стимул. Ведь это я думала, что иду на телевидение, чтобы поднять рейтинги. А за глаза мои коллеги, обсуждая меня, говорили: «Ну, понятно, это же говорящая голова, подставка под микрофон…» Тогда я попросила обучить меня таким образом, чтобы стать универсальным солдатом.

- Удалось им стать? Или есть еще телевизионные вещи, которые вы до сих пор делать не умеете?

- В том телевидении, которое существует сейчас, я многих вещей и не хочу уметь. Оно мне меньше нравится, чем телевидение времен Влада Листьева, на котором я дебютировала. Нынешнее ТВ все больше напоминает мне целлулоидного пупса. В этом смысле у меня абсолютная надежда не регионы, на незамыленный взгляд. Пусть это не всегда профессиональный подход, но в любом случае – творчество. Больше всего меня пугает провинциальная деперсонификация и желание подражать федеральным телеканалам. Все ценят харизматичность и умение выделиться. Обожают ярких самобытных личностей. Но когда речь заходит о телепрофесии, начинается некая унификация на грани плагиата: а вот у них на Первом, на «России», давайте делать также… Не надо! Важно уметь отбирать для подражания самое хорошее и отметать, не боясь, то, что плохо.

Детское кино сравнимо с автопромом

- Работая на радио и телевидении, вы при этом продолжаете активно сниматься в кино и в сериалах. Пока не попробовали себя лишь в режиссуре. Нет желания?

- Я однажды уже ответила на ваш вопрос своему мужу, известному кинорежиссеру Сергею Гинзбургу. Я у него как большое жюри. Первой он свои работы он приносит мне. И несмотря на критику, которую мужчины в принципе плохо воспринимают и переносят, он фыркает, но на следующий день приходит и говорит: «Я сделал так, как ты сказала». Хотя, замечу, я ни на чем не настаиваю. Считаю, что это правильно. Нет смысла близким людям врать друг другу – ни в творчестве, ни в совместной жизни. Огромное число людей, которые тебя не любят, наговорят кучу комплиментов. А неприятные, но полезные вещи скажут только те, кто любит тебя по-настоящему. Так вот Сережа спросил меня: «А почему бы тебе не пойти на Высшие режиссерские курсы?» Я думала очень недолго. И ответила: «Если во всех других профессиях, я могу конкурировать с мужчинами, то мое кино будет считаться женским. Может быть, это тщеславие, но я так не хочу. Не хочу, чтобы кино, которое я сниму воспринимали по порловому признаку. Возможно, я не права, и это, повторюсь, моя гордыня. Но разве мужчины не говорят пренебрежительно «женская поэзия», «женская проза». И к тому, что про мой фильм будут говорить «женское кино» я пока не готова.

- Совсем недавно ушел из жизни режиссер Леонид Нечаев, «последний из могикан, с именем которого связывают расцвет детского кино в СССР и России 1990-х, и у которого вы снялись в культовой «Красной шапочке». Значит ли это, что кинематограв для детей в нашей стране кончился?

- С уходом Нечаева и Ролана Быкова, я бы добавила. Давайте сравним это с отечественным автопромом. Я вот, например, никак не могу понять, на кой фиг его поднимать. Давайте уже закроем этот вопрос и будем закупать и закупать. Я рачительная хозяйка, считаю, что скупой платит дважды и покупать надо хорошие и дорогие вещи, которые долго служат. А зачем разбазиривать государственные деньги и сравнение кино для детей с автопромом здесь вполне уместно. Зачем предпринимать нелепые попытки и снимать чудовищные фильмы-сказки? Все загублено на корню, никто не хочет и не может этим заниматься. Быков с Нечаевым ушли и все. И пусть сегодня американцы снимают шляпу перед нашими детьми – за счет популярности их детской кинопродукции в нашей стране, в том числе, и детской, мы такое количество денег туда отправляем. Наш детский кинематограф – тот пациент, который болен, болен и болен. Положа руку на сердце, вылечить его своими силами мы не можем. Можно наблюдать как он умирает, либо заграница нам поможет. Альтернатива есть: наши дети смотрят американское кино. Конкурировать с ним нереально. И не нужно. Ребенка ведь обмануть нельзя. Невозможно втюхать ему плохой фильм и сказать, что, мол, ты ничего не понимаешь, и это фестивальное кино. Ребенок все равно поймет, что король – голый.

Мать сексимэна

- Раз уж мы заговорили о детях. Вы не раз говорили, что ваши сыновья для вас – лучшие друзья. Чем ваши лучшие друзья занимаются сейчас?

- Старший Клим получает второе высшее образование на режиссерских курсах у Владимира Хотиненко. Он уже снял как второй режиссер несколько успешных кинопроектов, среди кторых первый «Самый лучший фильм» и «Банды». Сейчас выходит продолжение «Служебного романа, где Клим также работал вторым режиссером. Я надеюсь, что он скоро из второго станет неплохим основным и главным режиссером. Свои работы, в отличие от мужа, сын мне первой не показывает – сильно боится. Несет Сергею. Папа у нас более лоялен. А я – человек требовательный. Кстати, и к себе самой в первую очередь. Трудно сказать пока что получится из младшего сына Никиты. Ему пока 14 лет. Он классный. Говорит, что он – сексимэн. Хочет быть оператором, но чует мое сердце, что будет актером. Мне бы этого очень не хотелось, потому что не мужская это профессия. Никитос талантлив, велеречив, такая птица-говорун. Из него вышел бы очень хороший политик или адвокат, он же демагог, риторик. Пока бы за ним набладаем и присматриваемся.

- Вы не первая жещина-актриса, которая говорит, что не пожелала бы сыну актерской карьеры. Дескать, не мужское это дело. Но, если так, кто же будет со временем парнерами женщин-актрис? Так же на экране скоро будут только дамы...

Да я все понимаю. Но все равно всегда хочется, чтобы это случилось не с тобой. (заливисто хохочет) Если серьезно, я не отношусь к категории людей, которые упираются: нет, ни за что, только через мой труп. Мой старший сын когда-то заявил, что станет адвокатом. Я знала, этого никогда не будет и объясняла, что он просто насмотрелся фильма «Адвокат дьявола» и к профессии это не имеет никакого отношения. Он не послушался, поступил в Московскую юридическую академию, проучился там три года и только потом понял – это не его. Потом попробовал поучиться на экономиста, кусок юриста-то в нем уже был. Снова ошибка. Я возмущалась. Но получилось как получилось.



Текст: Иван Собакин