Народный артист России Алексей Данилович Дуров, актер ульяновского драмтеатра, - один из тех, кто хранит в своем сердце и в своей памяти картины жизни военного и послевоенного времени. Его история опаленного войной детства в материале 73online.ru.

- Родился я в октябре 1940 года в городе Серпухове, в 100 км от Москвы. В июне 41-го мне было всего 9,5 месяцев. Поэтому, как началась война, не помню. Припоминаю, как в ноябре 1944 года отец вернулся домой израненный. Левая нога у него в 3-х местах была повреждена: пятка, голень и под коленом. Позже ногу ему по колено отрезали. До войны отец отслужил в армии, затем работал чернорабочим на железной дороге. Оттуда его и призвали на фронт.

- Помню, что после Победы о самих сражениях и событиях, происходивших на фронте, все воевавшие говорить не любили. И отец мой не хотел говорить о войне. Между собой, когда отец и его товарищи выпивали, могли что-то вспомнить. А нас, детей, разгоняли. Нас к этим разговорам не допускали, потому что это была, действительно, страшная война. И взрослые своими рассказами не хотели травмировать нам души. Отец был награжден Орденом Славы, были у него и медали. Но за что они ему были вручены - никогда не рассказывал.

- Страшным было не только военное, но и послевоенное время. Те, кто остался в живых, очень много пили. Много было таких, кто остался инвалидом - без ног, без рук. Протезов тогда не было, они позже появились. Вместо них к культям конечностей привязывали «деревяшки».

-Моя мать всю жизнь работала на хлебозаводе. Она в войну на лошади развозила хлеб под бомбежками. Как-то на маму опрокинулся фургон, в который попала бомба. Он ей все ноги переломал. Мама говорила, что видела, что немцы бомбят. Да, бомбят, а что делать: хлеб-то все равно везти надо.

-Я помню День Победы... О-о-о! Это было нечто. О победе объявили по радио. Сам текст люди слышали, но не могли в то, что говорят, поверить. Они ходили по улицам и не верили, что Победа.

- Взрослые ощущали этот День Победы, наверное, по-другому, нежели мы, дети. Я видел радостные лица. Я видел пьяные лица. Все, кто пришел, кто уцелел, кто изранен - они после Дня Победы целый год пили.

- Были такие страшные «забегаловки» под названием «Голубой Дунай». Так они назывались из-за цвета краски, которой были покрашены. Так вот там с утра солдаты и офицеры начинали пить. Я сам, бывало, ездил отца оттуда забирать. Зимой - на санках, летом - на тележке. Пьяные они были «в дупель», а мы, дети, развозили отцов по домам. Как мужики пили после войны? По-черному.

-Где-то в 1946 году взрослые начали возвращаться к жизни: заниматься семьями, восстанавливать дома, устраиваться на работу. Русский народ был дружным раньше. Я помню, мы где-то в 49-50-х годах ремонтировали дом, поднимали фундамент, меняли несколько бревен. Отец нанял двух плотников, а соседи сами приходили нам помогать. У людей тогда было что- то вроде воинского братства. Отстраивать дома помогали друг другу. У кого лошадь была - помогали по огороду.

- Когда отец пришел с войны, земля была мерзлая, без снега, поэтому 1946, 47, 48 года были очень сложными. Неурожай был. Ой, сколько я крапивы съел за это время! А как она закончилась, люди стали лебеду есть. Неурожай такой был, что даже картошки не было.

- В то время все жили по карточкам, по ним давали крупу, сахар, соль. Сестренка у меня маленькая совсем была, ей мама покупала молоко в синих литровых бутылках. Я помню случай: от сестры осталось молока немного, и мать мне его в чашку вылила, а у самой вот такие слезы льются. Больно ей было, что только одному ребенку может молочка дать.

- А в ночь мы, дети, в очереди в магазин стояли и спали рядом с очередью на камешках. Бывало, раза три-четыре за ночь номер поменяют тебе на руке химическим карандашом, пока спишь... В 48-ом, когда карточки отменили, стало легче.

- Хлеб тогда отрезали и взвешивали точнейшими гирями. Тогда расстреливали за обвес, за обман. Когда шли пешком домой из магазина, а жили мы далеко от центра города, отец разрешал маленький кусочек хлеба съесть, остальное делили на всю семью. Щавель и крапива в послевоенное время были деликатесами. Страшно время было. Люди ходили и побирались. К соседям как-то зашли двое мужчин, просили еду. Им дали две картофелины. Мужики прямо сырой ее съели. Люди с голоду падали: идет человек, и раз - падает плашмя, как в Ленинграде. Страшно.

Марина Долгова

Фото: автора