Бригада «РосРАО», прибывшая в Ульяновск дезактивировать Соловьев овраг, на время приняла в свои ряды корреспондента 73online.ru. Облачили в защитный костюм, дали в руки дозиметр – и пустили на территорию, попутно объясняя, что к чему.
Народная молва давно наделила Соловьев овраг статусом «ядерного могильника», приправив историю всяческими «пугалками» типа раковых заболеваний – с самого 1956 года, когда после крупного пожара на приборостроительном заводе в овраг стали свозить радиоактивные отходы. Но ни одного случая страшного заболевания, которое можно было бы непосредственно увязать с радиоактивностью, до сих пор не зафиксировано.
- Люди склонны к фобиям, тем более, если это касается радиации, – поясняет Эдуард Сустретов, замдиректора по радиационной безопасности и эксплуатации объекта – главный инженер саратовского отделения филиала «Приволжский» ФГУП «РосРАО» («Российские радиационные отходы») госкорпорации «Росатом». – Но – я вас умоляю! – какой Чернобыль! Давайте не путать радиационную аварию и место, куда свозились отходы, с мощнейшим выбросом в атмосферу. Может быть, лет 50 назад здесь были большие значения. Однако если мне не изменяет память, работы по изъятию грунта здесь уже производились. И вот теперь принято решение попросту закрыть этот вопрос раз и навсегда.
До приезда бригады «РосРАО» радиационный фон в Соловьевом овраге местами превышал 30 микрозиверт в час. Сейчас, когда работы приближаются к окончанию, фон снизился в 150 раз – до 0,2 мкЗв.
-Это уже нормальное условие под жилую застройку, – говорит Сустретов. – Здесь можно нормально работать, жить и сажать картошку, не опасаясь за жизнь и здоровье.
Хотя, по словам нашего гида, смертельной опасности эта территория не представляла и до начала работ.
- Здесь был определен радионуклид «Радий-226», который вычислили еще до нас. Как альфа-излучатель он может поступать в легкие при дыхании. Получается внутреннее облучение. Но онкологических заболеваний он вызвать не может. И все же с альфа-излучателями нужно быть очень внимательными, потому что изменения в организме они спровоцировать могут. Поэтому нам запрещается, например, пить воду или принимать пищу в местах проведения работ.
- Весь Соловьев овраг застроен, люди живут здесь не первый десяток лет, кроме того, здесь сотни гаражных боксов. Кто знает, сколько народу прошло здесь за все это время, сколько растащили земли на ботинках…
- Ну и что такого? Им ничего не грозит. Даже если подул ветер, радионуклид разбавляется в воздухе, тем более, как я говорил, здесь концентрация его очень мала. Тем более что он залегал на глубине. И потом, мощность дозы в метре от границ залегания радионуклида уменьшается в четыре раза при существующей концентрации. А два и более метра вообще уменьшают дозу до фоновых значений. Что же до «пыли на ботинках»… Если бы не тревожили грунт, а его не тревожили, то страшного ничего случиться не могло, поскольку радиоактивные отходы залегали на метровой глубине. Единственное тревожное обстоятельство: здесь всегда была велика опасность эрозии почвы, оползня – с уходом грунтов в воду речки Симбирки. Поэтому и было принято решение о дезактивации.
Подобные работы обычно выполняются за полтора – два месяца. Однако нынешняя бригада состоит сплошь из суперпрофессионалов, потому и сроки сокращены существенно – с 11-го до (предположительно) 25 июля.
- Просто все люди в бригаде, что называется, матерые специалисты, – говорит Сустретов. – Да и прибыли мы сюда не с бухты-барахты. То, в чем вы сейчас принимаете участие, это финальная часть работ. А так мы здесь бывали с февраля 2014 года, когда ваш сенатор Сергей Рябухин договорился с тогдашним главой «Росатома» Сергеем Кириенко о проведении дезактивации Соловьева оврага. На протяжении трех с половиной лет определялось место, ландшафт, разработка, подготовка территории, промежуточные отборы проб. К вопросу подходили серьезно. Сначала все скрупулезно просчитали, оценили обстановку.
Бригада из шести человек занимается, как говорят они сами, рутинной работой: определяют точки, загрязненные радионуклидами, изымают грунт, тут же его сортируя, чтобы не нагружать контейнеры лишним грузом.
Тракторист Виктор Чупин вполне мог бы стать ювелиром. Он работает ковшом, как я бы ложкой не сумел. Так филигранно сгребает грунт, что на глаз можно определить – где РАО (радиационные отходы), а где «промка» (т.е. отходы промышленные).
- Мы же не берем все, что попадается под ковш экскаватора, – говорят мне. – Мы делаем точечную выборку радиоактивного грунта, стараясь оставлять промотходы, которые хоть и превышают фоновые значения, но не относятся к радиоактивным отходам. Их можно использовать в каких-то строительных целях вне территории города, например, для отсыпки дорог.
Всего из Соловьева оврага будет вывезено 20 кубометров радиоактивных отходов. В переводе на чистый вес – 25 тонн. Каждый из двух контейнеров, которые стоят вне загрязненной зоны, вмещает 22 тонны, но загружать их под завязку не будут, распределив содержимое примерно поровну.
Контейнеры эти транспортируют на один из полигонов «РосРАО». Пока не определено, куда конкретно поедут ваши отходы, но точно – не на территорию Ульяновской области, потому что у вас таких полигонов нет. Затем на специализированных пунктах отходы в контейнерах будут храниться до тех пор, пока не решится вопрос о передаче их национальному оператору по обращению с радиационными отходами, после чего их отправляют на вечное захоронение.
Поскольку для радиоактивных отходов из Соловьева оврага повышенной степени защиты не требуется, под них используют "обычные" (хотя и сертифицированные) контейнеры из трехмиллиметровой стали.
Стоимость работ по дезактивации оврага – 5 с половиной миллионов рублей, как и заявлялось года два тому назад. Здесь и зарплата специалистов, и обслуживание техники, и прочие расходы.
Как я не выспрашивал о размере зарплат в системе «Росатома», ребята ее так и не назвали, сказав только, загадочно улыбаясь, что на жизнь хватает (с надбавками за вредность и бесплатным спецпитанием).
- Зато есть у нас другие преимущества – у нас не растолстеешь, – улыбается водитель погрузчика Сергей Маяков. – Защитная одежда не пропускает воздух, так что всю смену ты словно в сауне сидишь.
К слову, «вся смена» - это 7 часов 12 минут, регламентированные специальными нормативами нахождения людей на площадках с радиацией.
- Тягать «биг-бэги», в которые засыпается загрязненный радионуклидами грунт, прежде чем его поместят в контейнер, и подцепать их на «рога» погрузчика день напролет – также хорошая замена фитнес-клубу, – включается в разговор переработчик радиоактивных отходов Николай Пичугин. Кстати, в этот не очень большой на вид «мешок», похожий на картофельный, входит до 1 200 кг опасных отходов.
Дозиметристы – Сергей Шеянов и Анатолий Лихарев – тоже люди поджарые. Дозиметр хоть и весит килограмма три, объяснили мне, весь день таскать на весу нужно, так что под конец смены, бывает, руки виснут как плети.
Лично я дозиметр таскал недолго, но поверил спецам на слово, поинтересовавшись, что будет на этой площадке после того, как всю «заразу» поместят в контейнеры.
Мне ответили, что на месте изъятия радиоактивных отходов будет проведена рекультивация территории чистым инертным грунтом.
- Его мы будем брать либо местный, который вне зоны заражения, а если не хватит, завезут из других мест, согласованных с вашими властями, в частности, с Алексеем Гаевым, – внес ясность Эдуард Сустретов. – Но пока, по нашим прикидкам, чернозема в окрестностях Соловьева оврага должно хватить. Иными словами, мы реабилитируем территорию, чтобы представить городу в безопасном виде.
Провожая меня, Сергей Шеянов (он к тому же еще и главный специалист лаборатории радиационного контроля саратовского филиала) «пропикал» дозиметром мои ладони и подошвы кед, хотя на площадке поверх них были бахилы: «Нормально! Прибор «нулит». Ты чист, парень, не волнуйся. Да, и костюмчик свой рабочий можешь взять на память, он не опасен».
Сергей Алешин
