В любой сельской библиотеке есть «заповедная» полка, книги с которой не берет никто и никогда, однако, этот строй с завидной регулярностью продолжает неуклонно пополняться. Я покопалась на полке и не нашла ничего, кроме «стихотворных произведений» местных ульяновских авторов. Особенно много в строю альманаха - с неразрезанными даже листами – под названием «Карамзинский сад». Потратив два дня на дотошное изучение графоманских слез и соплей, вынуждена констатировать, что альманах, как настоящий де Сад, готов насиловать с особым цинизмом любого потенциального читателя.
Чтобы, не дай бог, кому-нибудь не стало «мучительно больно», я не буду называть фамилий «поэтов». Да, собственно, и не в них проблема – она гораздо серьезнее: многих из этих рифмоплетов по рекомендациям местных деятелей от литературы регулярно принимают в члены Союза писателей России. А это – вопрос не местечковый, это показатель уровня духовности всей нации, уровня, который, видимо, уже преодолел точку невозврата.
Кто в детстве не баловался стишками? Но если ваше гениальное (для детства) высказывание и было опубликовано Чуковским в книге «От двух до пяти», это вовсе не означало, что лет через сорок вы станете признанным мастером остроумных «гариков», двустиший или поэм. Предполагалось, что взрослому человеку, кроме таланта, надобна еще и учеба и каждодневный труд, чтобы стать действительно заметным для читателя. Сейчас достаточно уметь держать примитивную рифму: побриться-напиться; вред-обет; Криуши-подбрюшье; Малыкла-Ерыкла, - и ты уже признанный мэтр. Но над главным вопросом: признанный – кем? – никто из местных «поэтов» и не собирается думать. В стране происходит черт-те что, а у нашенских пиитов одно на уме: природа, погода, неразделенная любовь, соловьи, жаворонки, сумраки, встречи-свечи, расставанья… Правда, некоторые стихотворцы поднимаются до невиданных доселе философически-нравственных высот:
У меня уже есть Жизнь!
Что еще для счастья нужно?
Парадайса нежный бриз?
Или золоченый нужник?
А как богат у всех местных поэтический язык!
Даже солнце с винновского плеса
Как былину, душу гнет в лугу…
И, задрав в поднебесье свой острый кадык,
Вся страна походила на рот Цицерона,
А народ – на прибитый гвоздями язык.
Шли хмельные и просто прохожие,
Облака подражали питомнику…
Обижает внутри незадвинутый ящик:
Что-то схожее с мебелью есть человек…
Импульс Любви подержу на руке
И осторожно прикрою ладонью…
И под каблучками льдинки звучные,
Как в слюде цветная карамель…
Все они «красавцы, все они – поэты», в легкую обходящиеся без знания элементарных норм русского языка и просто жизни. Зато, как им кажется, сделали красиво:
Весна-хирург опять вскрывает
Ожоги ледяной зимы.
И сердцу в такт пульсирует курок
Убойной мысли…
Жаркая мысль курком стучит
в темя… (меж тем, об этих курках и мыслях пишут два разных автора! Хорошо, военные люди далеки от подобной галиматьи).
Лопат – четыре. Солнце – срыто
до основания… (прочитайте раза три подряд, получится «солнцесрыто». Так я в детстве не могла понять, что за «паруси» написал Горький. Оказалось – «По Руси»).
Твой профиль, как пилястр фасада (пилястр же не что иное, как вертикальный выступ в стене в виде части встроенного в нее четырехгранного столба. Увы, так и не удалось представить этот незабываемый поэтом профиль!).
Наш неразумный век и наш бездушный век,
Когда за грош ломают человека,
Да флаги новые на сталинский ростверк… (ну, во-первых, не роствЕрк, а рОстверк, во-вторых, весьма опосредована связь сталинского времени с нижней частью фундамента, распределяющей нагрузку на основание. Вряд ли оценят даже знатоки-прорабы).
В стишатах местных мастеров «сарказм гуляет между скул», у них «природа – мать, а человек – злодей, себя, как камень, каплей точит». Куда ж без лютиков-березок-рябинок?
Ромашка. Беленькое чудо.
Среди пустынных, серых трав
Он блещет, красоту отдав.
Убегает лес,
Бесшумно руки-ветви растопырив…
Я стою и глаз не отвожу –
На перилах иней синий-синий!
И в душе своей горжусь, горжусь
За свою любимую Россию.
Ты падаешь в жгучие росы,
Спиною ложишься в росу.
Зачем ты отрезала косы,
Девичью свою красу?
Впервые за лето кузнечиков слышу
И памятью детства рассудок мой вышит…
И по чувству и по мысли –
Ведра мы на коромысле… (это о влюбленных).
Мы были тогда цветами
И на просторе земли
Радостно, без роптаний
И без сомнений цвели.
Есть, безусловно, и боль-печаль по России. Увы, все так банально, что глаз выцепил лишь это:
… И как страждущий мессия,
Ты, великая Россия,
С Богом по миру пойдешь. (По миру имеет постоянное значение – милостыню собирать, христарадничать. Это – наше будущее?).
Видимо, по недосмотру именно в де Саде я обнаружила потрясающего, ранее совершенно не знаемого мной с этой, поэтической, стороны Сережу Гогина. Газетные статьи его правильны, конечно, но пресны. Зато как вкусны и «Мечта идиота», и «Разговор журналиста с поэтом»! Это надо читать, тем более у Сада есть свой электронный адрес.
И отметила для себя книгу ульяновца Александра Шестопалова – автора не стало в 28 лет: жаль, ах, жаль. И ведь никто не предлагал ему в Союз писателей… Но и зачем – поэту милостью божьей быть чьим-то членом?!
А.Шестопалов:
В окруженье свиней толстокожих,
Когда хлебово ближе к концу,
Это просто – ударить по роже.
Но ударить нельзя по лицу.
Людмила Дуванова