В эти дни литератор Геннадий Демочкин принимает поздравления в социальных сетях. Он выжил. Выжил несмотря на серьезный возраст и не самое крепкое здоровье. Выжил, побывав в трех больницах Ульяновска, посетив три "красные зоны". Своими впечатлениями он решил поделиться с читателями 73online.

Все началось с "Арбидола"

Начиналось как у многих - вроде лёгкой простуды. Температура 37.3, совсем небольшая, но по больницам с температурой не ходят. Позвонил в поликлинику по месту жительства.

- А вы можете сами прийти?

- Могу.

- Приходите.

Пришёл. Молодая докторша, выслушав жалобы, тут же выписала несколько лекарств и больничный на неделю. Помню, было много "Арбидола". И я его неделю пил. Про "Арбидол" говорят разное. Кто-то - что "это вообще ни о чём". А один опытный доктор потом сказала, что эта "арбидольная терапия" сослужила мне в дальнейшем хорошую службу.

Тем временем я стремительно слабел. Начались покашливания. Мне казалось, что я чувствую, как сгорают мои лёгкие. Пропало обоняние. Вызвал врача на дом, она пришла только к вечеру, на неё жалко было смотреть, очень много вызовов, взяла тест на ковид. Я, вконец обессиленный, уже еле ползал по квартире.

Друзья забеспокоились. подключили знакомых медиков. "По блату" договорились насчёт компьютерной диагностики лёгких: надо было ехать в больницу на Лихачёва к семи утра. "Блатных" оказалось трое: молодая пара и я. Заведующий отделением лично напутствовал: "Если всё нормально - домой. Если изменения - в приёмное".

Завели в комнату ожидания. Здесь все были в скафандрах. Молодые прошли первыми, больше я их не видел. Потом пригласили меня. Надо было лечь на кушетку, которая затем куда-то поехала. Компьютерный женский голос скомандовал: "Вдохните и не дышите. Дышите". Кушетка вернулась на место, мне сказали одеться и немного подождать. Минуты через три вышла женщина, с бумагой. "У вас поражение 36 процентов, вас проводят".

- У меня лёгкие поражены на 36 процентов? - как дурак спросил я.

- Да.

Санитарочка-космонавт повела меня по коридорам. Здесь я впервые увидел надпись: "Вход в красную зону". Вошли в приёмное отделение. Для семи утра там было, мягко говоря, многолюдно. Причём, как-то НЕХОРОШО многолюдно. В воздухе висело явственное ощущение боли и беды. В креслах по периметру комнаты сидели больные: скрюченные, кашляющие, всякие. В каталке полулежала старуха с растрёпанными волосами и безжизненным лицом. За двумя столами - медики в скафандрах, видимо, они оформляют прибытие новых больных.

Я вошёл со своей бумажечкой, и ко мне обратилась третья женщина-медик: "Что у вас?" Прочитала. А дальше я услышал её страстный монолог (дама явно не лишена актёрских способностей): "Вы, конечно, можете сейчас лечь в нашу переполненную, старую больницу, будете лежать в коридоре, вас будут лечить. А можете поехать в хороший, красивый госпиталь ветеранов войн, где хорошие палаты и комфорт. Сейчас вы поедете домой, соберётесь. Возьмёте с собой телефон, зарядник, бокал, ложку и всё, что вам надо, и поедете устраиваться туда. Согласны?"

Я, оглушённый цифрой 36, был уже давно согласен на всё. Она быстро распечатала на принтере направление и вручила мне: "Выздоравливайте!" Я вышел из "красной зоны" на улицу. Полвосьмого утра, тихий больничный двор - ни боли, ни тревоги. Вызвал такси, дома быстро собрался, и дочка повезла меня в госпиталь ветеранов войн.

Спустились к третьему, самому нижнему корпусу, он переделан сейчас под "красную ковидную зону". Тоже приёмное отделение, очередь из больных. Дожидаться пришлось не меньше часа. Я уже не мог сидеть и попросился лечь на кушетку. Слышал, как опрашивали оформляемых. "Чем болели в детстве, были ли операции, инфаркты, инсульты, аллергия..." Я отвечал лёжа, уже плохо собой управляя. Наконец, в сопровождении санитарочки-космонавта поднялись в лифте на третий этаж. Койку дали в коридоре. Здесь мне предстояло провести двое суток. Поступил я в госпиталь в состоянии средней тяжести, а в другую больницу меня переправляли уже в тяжёлом...

Хорошо помню тот майский день 2000 года, когда открывали этот третий (хирургический) корпус госпиталя ветеранов войн. Таким счастливым губернатора Юрия Фроловича Горячева я никогда больше не видел. Он шёл во главе многочисленной свиты чиновников и журналистов по этажам, заходил в палаты, общался с фронтовиками (тогда ими был заполнен весь госпиталь). Лечебное учреждение было построено и оснащено по высоким стандартам того времени: небольшие комфортные палаты с санузлами, всё для удобства пожилых и инвалидов. Мне трудно судить об уровне медицинского оснащения, но в течение многих лет госпиталь потом оставался местом, куда мечтал попасть (и многие попадали для подлечивания) каждый ветеран фронта и тыла.

И вот я в госпитале уже в качестве пациента. Помещения изрядно обветшали. В палате, куда я как "коридорный" попросился побриться, в умывальнике не оказалось никакой воды. На медсёстринском посту запомнился аппарат, которым всему отделению меряли давление. Липучка на манжете от долгого употребления вышла из строя, и медсёстры просили больных: "Придержите манжету". Хотели мне сделать кардиограмму прямо в кровати, но в отделении не нашлось удлинителя. (Аппарат старый, весь изношенный, пришлось под него ложиться на кушетке, в служебной комнатке медсестёр).

Первые капельницы вроде бы принесли облегчение. Даже всё-таки ухитрился побриться. Взяли все анализы, с утра сводили на рентген, продолжали делать уколы и капельницы, но мне становилось всё хуже. Постепенно я понял, что это отделение для лёгких ковидников, что серьёзного оборудования и медпрепаратов для лечения "тяжёлых" в госпитале нет. Мне нужен был "кислород", а его тоже не было.

К вечеру второго дня меня решили подключить к концентратору кислорода. "Вам надо дышать". Аппарат на колёсиках, в отделении он, видимо, только один. У кого-то забрали, прикатили к моей кровати в коридоре, опять же возник вопрос удлинителя. Переволокли кровать в другой конец коридора - к розетке. Молодая медсестра, толком не объяснив, как надевать канюлю, велела: "Ложитесь на живот, вставляйте в нос и держите пальцем". Даже не сказала, что вообще-то эта штука закладывается за уши и затягивается на затылке. "Сколько надо так лежать?" - "До утра".

На животе лежать вообще тяжело, а тут ещё в таком состоянии. Да ещё пипку к носу прижимать. Часа через два мучений пришёл в процедурную: "Не могу больше так лежать". И что она мне ответила: "Здесь нет таких слов: "не могу". Если хотите жить, лежите и дышите. А нет, - тогда через шесть дней поедете в другую больницу". Почему через шесть и в какую другую? Тогда я понял так: повезут в морг, в чёрном мешке (шесть дней - это, видимо, статистика). Вспомнилось, как хоронили коллегу, умершую в больнице от ковида: привезли к подъезду гроб и, не открывая, простились.

Промучался до утра, тянул до приличного времени, а после семи позвонил влиятельному другу: "Вопрос жизни и смерти. Спаси". Его первая реакция: "Тебя надо перевозить за Волгу, в ЦГБ. Я сейчас этим займусь". О ЦГБ ходили разные разговоры. О том, что там - кошмар, даже воды не допросишься. О том, что те, кто попадает там под аппарат ИВЛ, живыми уже не возвращаются. И была одна, правда, более поздняя констатация одного опытного доктора: "В ЦГБ научились лечить ковид".

После завтрака ко мне подошла врач:

- Как вы себя чувствуете?

- Да такое состояние, ложись и помирай.

Не помню, что она мне ответила, только некоторое время спустя медсестра мне объявила: "Вас переводят в ЦГБ, вам нужен другой кислород". Мне выбирать и капризничать не приходилось, не в таком я был положении. Правда, перевозку пришлось ждать пять часов. Только к вечеру за мной приехала "скорая", два "космонавта" помогли нести пакеты с вещами и уложили меня внутри машины на носилки: я уже считался тяжёлым больным.

Доехали удивительно быстро (пару раз водитель включал сирену). Вошли в приёмное отделение, и я оказался в третьей "красной зоне". Здесь мне предстояло провести 12 дней, почти умереть и возродиться. Здесь я воочию увидел, как профессиональные медики (врачи, медсёстры, санитарки) тяжело и самоотверженно день за днём ведут бой со смертью. За жизнь людей.

Об этом - во второй, заключительной части.

Геннадий Дёмочкин