Известный ульяновский бизнесмен Владимир Рыжих, открывший свое дело еще в самую первую волну, когда рыночная экономика только-только начиналась, до сих пор «на коне». Он руководит аграрным предприятием, каждый день играет в пляжный теннис и категорически отказывается от переезда в столицы. В интервью 73online Владимир Иванович рассказал, какие «дивиденды» принесли ему пандемия и санкции и сколько миллионов можно потерять за две недели из-за хорошего урожая сои.
«Что ты отдал, то твое»
— Вы — один из первых ульяновских бизнесменов…
— Да, в это же время начинали Олег Берлянд, Хамза Ямбаев. Друзья у меня уехали в Москву, а я остался. Долгое время они получали раз в 5-10 больше, звали. Но я отказался. Мне не важно, сколько зарабатывает Абрамович. Важна моя семья, здоровье, пляжный теннис, который я очень люблю. Зачем мне куда-то ехать?
— Ульяновск ни на что не променяете?
— А зачем? Я вообще провинциальный человек. Если надо какой-то спектакль посмотреть — мы с женой на самолет сели, прилетели, потом домой вернулись. Денег мне хватает, я не хочу больше. Да и в плане культуры — у нас великолепный театр, спектакли которого составят честь любой московской цене. Симфонический оркестр отличный — я для своих сотрудников покупаю билеты, мы потом идем в ресторан, культурно отдыхаем. Да, оркестр Спивакова уровнем выше, но мне и наш нравится.
— А качество жизни?
— Если жить в пределах Садового кольца в Москве, думаю, разница есть, а если в Чертаново — сомневаюсь.
Вот сегодня я проснулся, за мной заехала жена, через 15 минут мы были на площадке, поиграл, вернулся. Я не готов ехать до места два часа, потом оттуда еще два часа возвращаться. Сейчас на мосту на Минаева затруднение легкое — мне уже тяжело.
— Пляжный теннис — для Ульяновска вид спорта экзотический…
— Я играю в него каждый день, жена — три раза в неделю. Это новый вид спорта, в 1993 году его придумали итальянцы. Для меня с моими травмированными ногами это одна из немногих нагрузок, которые я могу себе позволить. Мы построили площадку у «Торпедо» для пляжного тенниса и волейбола — по сути я проавансировал таким образом свою аренду.
— Как вы им увлеклись?
— Я человек достаточно спортивный. Для меня это как дыхание. Занимался футболом, волейболом, теннисом, бадминтоном, хоккеем. Однажды случился кризис — из-за больных коленей я не смог ходить. Мы поехали в Чебоксары на операцию по замене суставов, в федеральный медцентр. Но врачи на мои деньги не польстились, сказали: лечись. Я пил лекарства, боль ушла, ходить мог, но с трудом. Пошел в центр Бубновского, позанимался полгода, чувствую — ходить могу. Решил покататься на лыжах — нормально. Потом прибавил хоккей с мячом. А после узнал про пляжный теннис. Летом играем на песке, зимой — на борцовском ковре, он тоже мягкий.
Поэтому спортом я сейчас занимаюсь зимой 12 раз в неделю: утром — центр Бубновского, вечером — пляжный теннис или хоккей, лыжи и так далее.
Если мне судьба пошлет хороший урожай и хорошие цены на него, я постараюсь популяризировать пляжный теннис у детей и взрослых. Куплю инвентарь, оплачу тренера, его обучение и работу.
— Почему вы это делаете?
— Надо обязательно отдавать. Шота Руставели сказал: «Что ты спрячешь, то пропало. Что ты отдал, то твое». Отдавать надо не только налоги. А тут еще я сам это дело люблю. Когда я возглавлял областную федерацию бадминтона, в течение года мы создали почти 140 бесплатных секций в разных ульяновских школах. За свой счет обучали тренеров. Очень важно, кто тебя тренирует, насколько этот человек обаятельный. Бадминтон и пляжный теннис — игры, которые быстро начинают доставлять удовольствие. В отличие, например, от большого тенниса, где ты год будешь только у стенки стоять и нарабатывать технику.
Мечты сбываются
— Чем вы сейчас занимаетесь?
— Последние 20 лет я занимаюсь одним и тем же — самым настоящим колхозом. Раньше он назывался СПК «Заволжский», сейчас — ООО «Смена». Он находится в Чердаклах, когда-то был с долгами, раздолбанной техникой, огромным количеством людей — в одной бухгалтерии было восемь человек. 20 лет назад я с ними работал, покупал продукты и авансировал хозяйство, чтобы весной было на что сеять. Тогда, еще при Горячеве, я был самым первым в нашем регионе, кто начал вкладывать деньги в сельское хозяйство. Получилось так, что однажды СПК со мной не рассчитался на очень крупную сумму. Я выступил поручителем по кредиту в банке. Кстати, урожай тогда собрали огромный.
— А что же случилось?
— Цены упали. У нас такой бизнес — если количество зерна процентов на 5 больше, чем нужно, его стоимость не просто немного падает — она рушится. Мне председатель колхоза, Петр Павлович Аляев говорит: «Ну что, бери что есть». Я, инженер-электрофизик по образованию, тогда пшеницы от ржи не отличал. Предложил работать вместе. Так и было до 30 декабря 2015 года, когда Петр Павлович скончался от инсульта — сел чаю попить…
Я остался один. С наследниками не заладилось — они хотели ничего не делать, а получать так же, как Петр Павлович, с которым у меня было все пополам. Они подумали, назвали цену, которую я выплатил. И с 2016 года я стал единственным хозяином растениеводческого предприятия.
— Втянулись? Что сеете?
— Не то слово, только этим и занимаюсь. Сеем пшеницу, ячмень, лен, мы одни из самых крупных хозяйств в области по сое. Главное наше отличие, что 50% от урожая — это семена по заказу. Это позволяет нам продать их на 10-15% дороже. Там есть свои тонкости, требования. И заниматься этим мне очень нравится.
— Почему? Это же высокорисковый бизнес. То засуха, то заморозки…
— Я все страхую, и пару раз страховые события наступали. Но главное то, что современные технологии, техника позволяют нивелировать природные катаклизмы. В прошлом году была серьезная засуха, мы не досчитались около трети урожая. Но если не хватает зерна, цены повышаются. Плюс страховка, которую я получил. Так что все в порядке.
У этого бизнеса много плюсов. Я совершенно не боюсь конкуренции. Мы конкурируем только сами с собой. Из-за того, что наше зерно уходит на экспорт (порядка 60% — в Египет, Иран, Турцию), у нас вполне приличные цены. Если моя себестоимость позволяет дать на рубль ниже, чем дает любой мой конкурент, у меня купят товар тут же.
Но смотрите: соя подешевела за последние две недели с 57 до 44 рублей. Всего у меня годовая выручка около 200 миллионов. И за эти две недели на сое я потерял 14 миллионов.
— Прилично!
— Недаром в списке первых десяти тысяч самых богатых людей планеты нет никого, кто занимается сельским хозяйством. Наша рабочая рентабельность — 25-45%. Если нам на 10% дороже удается продать продукцию — уже хорошо.
— Плюс еще санкции…
— Мы их ощутили. К примеру, если говорить об экспорте в Турцию и Иран, то расплачиваться рублями там нельзя, а долларами запрещено у нас. Это нас несколько волнует в плане дальнейших перспектив.
В этом году получили от наших партнеров импортные семена, но с трудом. Считается, что они получше. Но все зависит от поля, прошел дождь или не прошел. По удобрениям мы никак не страдаем — мы обычно закупаемся на будущий год еще летом.
По химии была просто катастрофическая ситуация в момент, когда доллар скакнул выше 100 рублей. Все наши поставщики сказали, что все пересчитываем, теперь только предоплата, хотя по химии принято 30% заплатить весной, а 70% — позже. Но получилось так, что иностранные химические компании перевели дух, опомнились и сказали, что такой рынок, как в России, терять не хотят, и вернули цены на прежние позиции. Но две недели мы волновались.
Однако на этом фоне зашевелились российские компании. В этом году у нас половина препаратов импортных, половина — наших. Разбирает любопытство, как сработает. Подозреваю, что большой разницы мы не почувствуем.
— Многие эксперты говорят, что АПК в эпоху кризиса и санкций останется самой прибыльной отраслью — люди будут хотеть есть всегда…
— Сегодня рост желающих купить бизнес в АПК — 283%. А еще лет 20 назад раньше сельское хозяйство считалось черной дырой. Нам привозили гуманитарную помощь — зерно из Европы. Когда димитровградская мельница его получила, замерила показатели, выяснилось, что клейковины там вообще нет. Они берут зерно фуражное и добавляют сухую клейковину. Хлеб, который не сохнет по полгода, как раз сделан из такой муки. Это нормальная технология, в которой нет ничего плохого, но у них так, а у нас — по-другому.
А сейчас обратная ситуация. Не дай бог что случится с экспортом зерна, мы все разоримся. Цены упадут мгновенно. Поэтому для нас важен постоянный спрос.
Техники европейской или американской у нас мало — много китайской, а также той, что делается на российских заводах. Голь на выдумку хитра — что-нибудь, да придумаем.
— То есть бизнес в АПК все-таки действительно устойчивый?
— За последние десять лет я не помню хозяйства, которое бы закрылось. В Чердаклинском, Старомайнском, Мелекесском районах гектар не купишь! У всех техника, мы конкурируем за людей. Зарплаты есть по 160-200 с лишним тысяч. Да, не весь год, в январе — марте получают тысяч по 30. Но тем не менее. Хотя все равно с людьми проблема.
— Почему?
— У нас все ненормированно: выходных нет, если надо, по 12-14 часов работаешь. В сев у нас даже пьяницы перестают пить. А так не каждый хочет. Плюс к этому, молодых людей сложно оставить сегодня в селе. Если человек толковый, он везде заработает.
— Как вы все успеваете — и пляжный теннис, и в поля?
— Я в полях почти не бываю. Есть вещи, которые контролирую только я: это финансовые потоки (ни один рубль не будет без меня перечислен), продажи (я сам продаю) и крупные закупки. Я не жадный человек на деньги, у меня везде есть помощники, начиная с личного — дворник, домработница, человек, который гуляет с собакой. И на работе есть управляющий, который так же, как и я, зависит от прибыли, имеет приличную премию. Люди в офисе работают со мной 12 лет самое малое. Есть те, кто рядом по 18 и даже 30 лет. Им начальник, который будет сидеть над головой, не нужен, нужен координатор. Я прихожу — пообщались, и ушел в теннис играть или кататься на лыжах.
Мой управляющий вообще был учителем года. Он из Радищево, до сих пор его фото висит на доске почета. Рассказывал, что в детстве мечтал стать агрономом: его отец был комбайнером, и когда он брал его в поле, это было высшее наслаждение. Но он пошел в учителя, стал директором школы… Мечта все равно сбылась, он уже три года у меня работает.
Без мелочей
— У вас наверняка есть собственные правила успеха. Поделитесь?
— Первое — люди, которые работают рядом, должны быть мотивированы почти так же, как и ты. Во всех отношениях им должно быть лучше у тебя, чем где-либо. Это касается не только денег, но и микроклимата, корпоративной культуры. Это ближний круг.
Если дальний круг — рабочие и так далее — нужно сделать так, чтобы у них и мысли не возникало уйти. Как правило, для них на 80% важна зарплата. Причем должна быть мотивация. Вот тебе 30 тысяч; если ты работаешь качественно — плюс еще 30, хорошо отремонтировал — еще 20. И у тех, кто умеет, хочет, зарплата подбирается к 200 тысячам.
В целом в организации работы мелочей быть не должно.
— Что вы имеете в виду?
— Например, в Чердаклах плохая вода. Мы привозим бутилированную воду. Раз в год делаем вечер, праздник, куда все приходят с женами и мужьями. Если ты проработал больше 10 лет, тебе к отпуску положено что-то приятное. Людям важно, чтобы был душ. И даже если они не идут в него после работы (живут рядом), они понимают, что мы построили душ для них.
Второе — компоненты бизнеса должны быть самые современные — в пределах того, что тебе позволяют деньги.
Третье — вера в себя. Даже если все плохо, надейся, не опускай руки. Нужен позитивный настрой.
У меня в офисе работает всего пять человек. В дни рождения все ходим в ресторан пообедать, поболтать. Я помню, когда каждый сотрудник к нам пришел. И в этот день обязательно приношу бутылочку шампанского, конфеты. Люди хорошее помнят.
— Лично у вас сильно изменилась жизнь после пандемии и последних событий?
— Изменилось только то, что мы с женой открыли для себя путешествия по России. И это замечательно. К стыду признаться, последние 15 лет мы не были в нашей стране нигде, за исключением Москвы и Питера. В Вене я был раз 12. Сейчас думаю — зачем? Лет пять назад понял: возвращаюсь из-за границы, ничего уже рассказывать не хочется. Нет тех впечатлений, что были раньше.
Я сам туляк, там учился, родители оттуда. И впервые за долгое время, еще до пандемии, мы решили съездить в Тулу. Я поразился: уезжал из небольшого городка, а сейчас там так красиво, столько всего настроили! Потом мы съездили в Калининград, Йошкар-Олу, заехали погуляли в Чебоксары… Это восхищение. Сейчас поедем в Свияжск, потом в Саранск. Мы были в Сингапуре, Китае, на Бали, но не были на Урале, Алтае, не видели Байкал и Камчатку.
А так, в целом, как и раньше, моя жизнь — это спорт (он позволяет в мои 67 лет ощущать себя отлично), работа (я трудоголик), посещение спектаклей и концертов. Начал смотреть сериалы: вечером сижу, делаю какие-то дела и параллельно их включаю. Мне понравился «Год культуры», «Последний министр», «Контейнер». Смотрю только наши, по политическим соображениям.
— Вы счастливый человек?
— Безусловно да. Если завтра со мной что-то случится, у меня мысль одна: на мне четыре семьи. Моя, моей младшей и старшей дочери, внуки, которые пока учатся. Я обязан их вести.
— Какой у вас жизненный девиз?
— Нет безвыходных положений, есть безынициативные и безвольные люди.
Виктория Чернышева
