Если отметить на карте главные места жизни и работы Жореса Александровича Трофимова, то невозможно не удивиться – каждое из них знаковое, каждое – историческое. Родился в белорусском Могилеве в 1924-м – этот город впоследствии одним из первых примет на себя немецко-фашистский удар. Детство – в казахских степях, откуда позже полетят в космос советские ракеты. Отрочество и встреча с войной – в городе-герое Харькове, который спустя десятки лет совсем немного не дотянет до "Русской весны". После были Тбилиси, в который в 2008-м едва не вошли русские танки, вселенная Ленинграда, своя чужая Рига, разделенная послевоенная Германия, московский коммунистический Рим… И наконец тихие улочки Симбирска-Ульяновска, еще не до конца забывшие гимназиста Володю Ульянова. В Трофимове соединилось глубокое знание, почерпнутое в архивах, с широчайшим кругозором, приобретенным в долгом, извилистом и очень интересном жизненном пути.
Начальник обороны элеватора
Жуткий день 22 июня Жорес Трофимов встретил под Харьковым – туда семья только что перебралась из Средней Азии. Ему ещё нет и 17, позади 9 классов школы. Отец его призыву не подлежал, тем не менее на фронт сразу же отправился добровольцем, а через полгода погиб. Жорес остаётся старшим мужчиной в семье, кроме него два маленьких брата – пятилетний и десятимесячный грудничок.
Имя Жорес – французский вариант Георгия/Егора, в переводе означающее «земледелец». Столь необычная форма его употребления была очень популярна в 20-30-х годах прошлого столетия в честь видного французского социалиста Жана Жореса (1859-1914 гг.), который считался одним из героев-мучеников всемирного коммунистического движения – он активно выступал против империализма и милитаризма, за что был застрелен фанатиком-националистом в самый канун Первой мировой войны. Примечательно, что знаменитый француз тоже был историком – в соавторстве написал десятитомник «История социализма». Трофимов охотно подтверждает: это имя предопределило его увлечение историей и литературой.
В армию Жореса, естественно, еще не брали. Но уже к началу войны он был внештатным инструктором ОСОАВИАХИМа (позже – ДОСААФ), в силу чего после начала войны был назначен начальником обороны огромного элеватора, где работало около четырёхсот человек. Юный Жорес учил их стрелять из винтовки, применять противогазы, тушить пожары, вести наблюдение, рыть окопы и бросать гранаты. Днем осваивали ратное дело, а ночью охраняли элеватор – чтобы не было хищений зерна, чтобы фашистские диверсанты не могли подать сигналы самолетам. А после наступила осень и стало ясно, что наши Харьков не удержат.
Теплые края, холодное время
Двести семьдесят часов семья Трофимова ехала через весь Донбасс в товарном вагончике буквально на нарах. На руках – не только мать и малолетние братья, едва ли не все пассажиры вагона. Ведь в основном эвакуировались дети, старики и женщины. Мужчин, кроме него, практически не было. Пищу, воду, бытовые мелочи – надо доставать, поезд периодически бомбили.
Эвакуировались обратно в Среднюю Азию, в армию все так же не брали – восемнадцати ещё не было. Но как только исполнилось, Жорес тут же поступает в Харьковское авиационное училище связи, которое тоже вынужденно переехало в теплые края. В 44-м его оканчивает и уже лейтенантом направляется на Закавказский фронт. Послужил немного в Тбилиси, дальше откомандировали в Армению, Ленинакан. И так до конца войны прослужил в должности командира взвода радиосвязи. Занимался обеспечением коммуникации во время боевых операций военной авиации.
Летал на самолете Хрущева, но издавался за свои
До 1960-го Трофимов оставался в авиации. Удалось пожить в Германии, Москве, Ленинграде. Еще до службы в ГДР Жорес Александрович задумал написать книгу о Ленине и попросился в Ульяновск, куда и попал в 1952 году. Тут получил должность преподавателя училища связи и зачастил в архив. Довольно быстро он стал своим, и его приняли в члены научного совета.
Еще в Тбилиси Трофимов начал знакомиться с тематической литературой по Лениниане, но никто из авторов, как оказалось, не давал главный ответ на вопрос: «Как случилось, что все дети директора народных училищ Симбирской губернии Ильи Николаевича Ульянова, не испытавшие на себе никакого гнёта и лишений, стали профессиональными революционерами?». В итоге он нашел ответ и высказал его в своей первой большой книге, за что получил свою первую премию. На основе исторических документов исследователь воссоздал атмосферу губернской жизни того времени: крестьянские волнения и их подавление, работа жандармов и охранки, брожения в умах интеллигенции, спонтанно образовавшиеся общественные движения, информационный фон и т.д. Тема для того времени была совершенно новой.
Казалось бы: человек пишет о вожде мирового пролетариата – все двери страны должны быть открыты перед ним. Порою так и было: когда Трофимов еще жил в Ленинграде, в Ульяновск для работы с архивами его доставлял личный самолет Хрущева, «выбитый» специально для историка секретарем обкома Скочиловым – судно было приписано к Ульяновскому летному училищу после отставки «кукурузного» генсека. Но так было далеко не всегда. Цензоры под микроскопом рассматривали каждое слово, недоброжелатели и завистники писали доносы. Уникальную книгу «Гимназист Владимир Ульянов» он даже не смог напечатать в городе, ставшем родным – советские чиновники в идеологических вопросах не допускали ни капли самостоятельности. Пришлось обращаться в Пензенскую типографию. Та же судьба постигла и остальные труды.
- Я не знаю, сколько отпустит мне жизнь, может быть, сумею сделать книги о Садовникове, Коринфском. С удовольствием написал бы об Иване Дмитриеве. Все упирается в издание. У нас такие финансисты. Я пишу для старшеклассников, для студентов. Но город, о котором я пишу вот уже больше полвека, не издал ни одной моей книги. Все книги я издавал за свой счет. Иногда везло: тираж покупали, - говорил Жорес Трофимов в 2012 году.
Враг мемориала
В 1967 году Ильич наконец-то вернулся в ненавидимый им Симбирск – на этот раз в виде грандиозного проекта строительства мемориального комплекса. Жорес Александрович был убежден, что масштабный новострой ни в коем случае не должен раздавить и поглотить исконный Симбирск, который во многом и превратил Володю Ульянова в грозного разрушителя империализма. В принципе, он был активно против мраморного величия, настаивал на сохранении исторической идентичности города, но властные гигантоманы не обращали на него внимания. Тогда историк лично занялся поисками дома, где родился и вырос будущий вождь – он считался утерянным, – и нашел его! О драгоценном открытии тут же сообщил в обком, но, мягко говоря, встретил там абсолютное непонимание: «Проект строительства мемцентра утвержден правительством СССР и изменениям не подлежит». Но человек, который еще подростком командовал охраной хлебохранилища, просто так не сдался – поехал в Москву, где добился встречи с редактором всемогущей газеты «Правда», доктором философских наук Ковалёвым. Тот, в свою очередь, позвонил в приёмную Суслова. Потом была публикация в газете «Неделя». Разразился скандал, и крайним, как обычно, хотели сделать того, кому не все равно – Трофимову дважды устраивали разнос в ульяновском обкоме. Все точки над «ё» расставила комиссия ЦК, приехавшая в город для выяснения правды. Разобрались, распорядились, а неугомонному лениноведу выразили партийную благодарность. Представьте себе исполинскую холодную громадину мемцентра без душевного и теплого домика семьи Ульяновых. Не по себе, правда? Но все иначе, и за это спасибо Жоресу Александровичу. Не только изучать историческую правду, но и активно за нее бороться – это, наверное, его жизненное кредо.
Стоп-фейк
Трофимов боролся с фейками задолго до того, как мы узнали это слово. Некто Арутюнов написал скандальную книгу о Ленине, в которой, в частности, утверждал, что Владимир вовсе не Ильич, а Иванович, то есть его настоящий отец – Иван Покровский, семейный врач Ульяновых. Возмущенный летописец выгрыз из архивов неопровержимые доказательства: знакомство медика с семьей Ульяновых произошло через шесть месяцев после рождения Володи – это исследование вошло в книгу «Правда и кривда».
Вот кому какое дело до того, что наша знаменитая городская психбольница не имеет прямого отношения к знаменитому историографу? Но Трофимов, горячо радеющий за имя своего великого предшественника, раскопал и выяснил, что на деньги Карамзина-младшего в память об отце и матери была создана колония для душевнобольных, но никак не психиатрическая больница в современном понимании. В скором времени это экспериментальное учреждение перестало существовать, и на его месте возникла лечебница. К глубокому сожалению, следы старых стереотипов можно стереть с адресных табличек, но не из народного сознания: о том, что стационар уже несколько лет носит имя доктора Копосова, знают только в региональном минздраве. А «Карамзинка» так и осталась «Карамзинкой». Но Трофимов сделал все, что мог.
Не только Ленин
Необъятная, казалось бы, ленинская тема все же исчерпала себя – и для страны, и лично для Трофимова. Из-под его пера вышло множество трудов не только об основателе Советского государства, но и об истории Симбирска-Ульяновска. Интеллектуальное и художественное наследие Жореса Александровича – не только книги и статьи, но и сценарии документальных фильмов. В начале 90-х его новыми героями становятся другие выдающиеся люди, так или иначе имеющие отношение к городу и его окрестностям. Языковы, Пушкин, Лермонтов, Гончаров и его брат Николай, Карамзин, Давыдов, отец и сын Минаевы, Николай Благов, Дмитрий Ознобишин. Вклад, внесенный исследователем в отечественную литературу и историю, огромен – более 40 книг.
- Литературное прошлое нашего города настолько обширно, настолько интересно, что я называю его литературной столицей России. Ни один город, кроме Москвы и Петербурга, не может сравниться с нашим в этом плане, - считает Жорес Трофимов.
Неизвестно, прочтем ли мы еще хоть один полноценный исторический труд Жореса Александровича – 15 августа ему должно исполнится 96 лет. Но тот огромный исследовательский массив однозначно заслуживает перечтения, переосмысления и, конечно же, переиздания. Книги Трофимова точно заслужили того, чтобы хоть раз быть изданными не за средства автора. Как хочется, чтобы это произошло при его жизни.
Андрей Арсентьев
