Даниил Николаев – путешественник, который объехал 95 стран, побывал на всех континентах, Северном и Южном полюсах и африканской тюрьме, вернулся в Ульяновск, чтобы запустить новый проект для региона «Сделано на родине Ленина». В интервью 73online.ru он рассказал, чем живут местные предприятия, о съемках фильма совместно с американской компанией Netflix, как африканские преступники избавляются от свидетелей и почему в Намибии мало преступности.

- Расскажите про проект, которым вы сейчас занимаетесь в Ульяновске. Как зародилась эта идея?

- Мы делаем этот проект по заказу правительства. Взяли экономическое направление и написали концепцию. Мне самому очень интересно было увидеть, как работают наши предприятия, что и как они производят. Думаю, другим тоже будет интересно. Мы показываем полностью весь процесс - от заготовки до конечного продукта, уже отсняли мебельную фабрику, пошив одежды и производство мороженого. Огромное количество предприятий, о которых я даже не знал, и очень хочется показать их людям, чтобы они поняли, на чем держится экономика нашего региона. Мы хотим снимать и крупные предприятия, потому что я с детства мечтал увидеть, как собирается автомобиль «УАЗ», но пока что снимаем средний и малый бизнес.

- Много мороженого привезли оттуда?

- Да, нас угостили, очень вкусное, свежее и, самое главное, день в день. Я никогда в жизни не ел свежего мороженого, причем оно там в двух видах: мягкое, когда его только разлили по стаканчикам, но не заморозили, очень необычный вкус, и второе, когда оно уже прошло по линейке. И самый кайф - в хрустящем стаканчике. В магазинах, конечно, уже не то. Мороженого в дорогу нашей съемочной группе нормально дали (смеется).

- Почему вы взялись за региональный проект? Обычно они у вас очень масштабные и международные.

- Да, это мелкий проект. Но я приехал в Ульяновск из-за пандемии. И поскольку все мои проекты, как вы правильно заметили, масштабные и международные, то в рамках нынешней реальности, в условиях закрытия границ я никуда не могу уехать. По идее я должен быть сейчас в Африке, были планы по экспедициям в Азию, но поскольку закрыли границы, а в Москве делать нечего, я приехал домой пережидать кризис, потому что здесь мои родные. А чтобы не сойти с ума от безделья, я придумал этот проект, чтобы сделать что-то хорошее, полезное и качественное для города и для людей. В дальнейшем эти видео войдут в брендбук региона, инвесторы смогут их увидеть и заинтересоваться, я буду гордиться этим.

- Почему «Родина Ленина»? И почему во всех своих проектах вы делаете отсылку к нему?

- Потому что я считаю, что у нас абсолютно не доигранная история, связанная с нашим великим земляком. Мы не пользуемся мировым брендом, который он создал. Ленина знают во всем мире. Ленин, Сталин, Гагарин - так для меня может быть обозначен 20-й век, именно из таких самых ярких личностей, пусть и противоречивых. И неиспользование этого имени, на мой взгляд, большое упущение. Спросите у каждого, где родился Ленин, - с трудом вспомнят. А разыгрывать симбирскую карту не вижу смысла, от нее уже ничего не осталось. И Ленин у меня ассоциируется с революцией и Советским Союзом. Это был человек, который изменил мир. И видя отсылку к родине Ленина, люди должны понимать, что этот продукт может изменить жизнь.

- В последнее время очень много споров вокруг его личности, не сыграет ли это негативно?

- Памятники Ленину установлены даже в Антарктиде, его именем назван Московский метрополитен и куча всего. Даже если кто-то начнет сносить это всё, то это еще лучше будет для Ульяновска, такой пиар…

- Черный пиар...

- Но он самый лучший, информация о плохом всегда быстрее разносится. Мне бы хотелось показать ульяновские предприятия с лозунгом «Фабрики - рабочим!», но это сочтут каким-нибудь экстремизмом.

- Насколько часто тебе говорят про сходство с Бастой? Это раздражает?

- Я смирился, считаю, что схожести нет. А сегодня мне сказали: «Ты в курсе, что ты похож на Джонни Деппа?». И тут я вообще растерялся. А с Бастой я знаком и даже хочу, чтобы он поучаствовал в одном из моих проектов и написал саундтрек к серии фильмов, которые мы планируем снять.

- Расскажите подробнее про этот проект, что это будут за фильмы?

- Проект будет называться «Самый лучший день». Мы поедем по восточному побережью Африки на двух машинах со съемочной группой. Будем показывать 14 или 16 стран в зависимости от маршрута. Хотелось все это делать в прямом эфире, но пока что с этим возникают сложности. Мы вели переговоры с музыкантами, режиссерами и компанией Netflix, чтобы снять всё на другом уровне. Потенциально наша аудитория в России от 20 до 40 миллионов человек, и это ничто по сравнению с азиатским, европейским и американским рынками. А Netflix сейчас - лидер индустрии, который занимается документальным направлением. Идея меняется в процессе, но смысл в том, что история будет крутиться вокруг одного человека. Героиней будет молодая девушка, которая никогда нигде не бывала в жизни, из провинциального городка, с определенными жизненными обстоятельствами, о которых мы расскажем в фильме. Она будет ведущей и главным героем. Я буду выступать как автор фильма, человеком за рулем и голосом за кадром. Одна из новинок, которую мы хотим применить в этом проекте — это технология 360. Зритель с помощью очков виртуальной реальности сможет переключать планы. И наша главная героиня, доехав до конца, до мыса Доброй Надежды, должна будет сказать, какой же день в ее жизни был самым лучшим. В процессе мы будем раскрывать ее как личность. Это будет крайне интересно.

- Известна история о том, что вы сидели в африканской тюрьме. Вы узнали, как они избавляются от свидетелей?

- Так же, как и у нас. Здесь в Волге топят, там - в Конго, наверное (смеется). Я не участвовал в таких вещах. Но вы не поверите, в той тюрьме самым страшным уголовником был я. Просто потому, что я был единственным, кого осудили на два года, остальных - на месяц-два. Был человек, которого осудили на полгода за то, что он навалял своей жене. Остальные - мелкие воришки и пьяные дебоширы. У них другое законодательство. Я всегда переживаю, почему какие-то жизненные моменты в Африке выстроены в социальном отношении намного лучше, чем у нас в России. Например, поймали какого-то воришку, осудили его на три месяца и предложили заплатить, он отдает деньги в казну и выходит. Он не съедает государственные деньги, и никто его в тюрьме не содержит, а наоборот - пополняет государственную казну, и вроде как он наказан.

- Там меньше преступности?

- Я вообще боюсь читать ульяновскую прессу. Постоянно пишут про трупы и чудовищные преступления. У меня вызывает это ужас. Убийства в Африке — это вообще очень жесткое преступление. Поэтому в Намибии, например, происходит лишь четыре (!) убийства в год.

- С чем это связано?

- Культура жизни, страх неминуемого наказания. Во многих африканских странах до сих пор есть смертная казнь.

- И как вы к этому относитесь?

- С учетом опыта, который наша страна пережила, с учетом того, какое было огромное число невинно убитых людей, смертная казнь очень опасная штука. В нашей системе правосудия, конечно, ни о какой смертной казни речи идти не может. Но с другой стороны, кода я работал журналистом и ездил снимать в зонах особых режимов, где люди сидят пожизненно, многие говорили: «Лучше бы меня расстреляли, чем сидеть тут 50 лет и, как собака, жить в этой конуре». И для меня, наверное, это было бы более гуманно.

Анна Ежова