В 2011 году в Ульяновске был установлен памятник знаменитому русскому полководцу Александру Васильевичу Суворову (1729–1800) работы местного скульптора Олега Анатольевич Клюева. Памятник появился рядом с Ульяновским гвардейским суворовским военным училищем к 20-летию его открытия. Но применительно к Симбирску-Ульяновску вписывается в контекст Крестьянской войны не только его фигура, но и Емельяна Пугачёва: 1 (12) октября 1774 года Суворов привёз в Симбирск пленного предводителя восстания.
25 октября (5 ноября) 1774 года Пугачёва повезли в Москву для дальнейшего следствия и предстоящей казни. А Суворов задержался в Симбирске до лета 1775 года, занимаясь подавлением очагов восстания, вспыхивавших, но больше не полыхавших на обширных территориях Поволжья и Приуралья.
Пугачёвский бунт обернулся Крестьянской войной: осады, штурмы, оборона, артиллерийские дуэли. Но война носила характер ограниченный, и все крупные кампании пугачёвцы последовательно проигрывали.
Бюст Суворова, вырезанный в 1950-е годы самодеятельным художником из Кузоватово Семеном Сорокиным
Даже пресловутый штурм Казани 12 июля 1774 года с грабежом и пожаром, уничтожившим две трети городской застройки, закончился фатальной неудачей: пугачёвцы не смогли взять кремль, через три дня были разгромлены значительно уступавшими им численностью правительственными частями.
Герой Казани, прибалтийский немец, лютеранин и масон Иоганн, он же Иван Иванович, Михельсон (1740–1807) беспрестанно громил пугачёвцев. И окончательно разгромил их в бою у Солениковой ватаги 25 августа 1774 года, потеряв убитыми 16 человек против 2000 повстанцев. А был Михельсон всего лишь подполковником. Так стоило ли отправлять легендарного генерал-поручика Суворова гонять по степям разбойничьи шайки? Кстати, Суворов ещё и не самый высокопоставленный военный, привлечённый к подавлению восстания: участвовали генерал-аншеф Александр Иванович Бибиков (1729–1774) и генерал-аншеф граф Пётр Иванович Панин (1721–1785), в подчинении у которого находился Суворов.
На «руки» генерал Панину сдал генерал Суворов пленного Пугачёва. На виду толпы симбирян Панин обратился к Пугачёву с вопросом: «Как посмел ты, вор, называться государем?» Емельян Иванович скаламбурил: «Я не ворон, я вороненок. Ворон-то еще летает». Пётр Иванович не оценил каламбура и со зла выдрал Пугачёву клок бороды.
Европейские монархи в XVIII веке бород не носили. Внешне смуглый брюнет Емельян Пугачёв ничуть не походил на блондина Петра III. Так почему же люди верили, что Пугачёв — «анператор»?
Пугачёв работы Василия Шеломова. Газетное фото 1970-х годов.
Значит, хотели верить. Император Пётр III (1728–1762), родной внук (по дочери Анне Петровне) императора Петра Первого успел процарствовать всего 180 дней — был свергнут в результате придворного заговора 29 июня 1762 года. Заговорщики, главой которых был влиятельнейший вельможа, воспитатель наследника престола великого князя Павла Петровича (1754–1801) и старший брат Петра Панина Никита Иванович Панин (1718–1783), желали видеть новым государем восьмилетнего цесаревича, а регентшей, формальной правительницей при несовершеннолетнем правителе, его мать, императрицу Екатерину II (1792–1796), урождённую царевну Софию-Августу-Фредерику Ангальт-Цербтскую.
Через неделю арестованный заговорщиками Пётр III, обвинённый в государственной измене, неожиданно скончался. Историки всё больше склоняются, что смерть болезненного государя стала результатом потрясения из-за переворота, а не была спровоцирована императрицей или её приближёнными. Но Екатерина II живо подвинула «партию Паниных», вступив в самовластное правление и не ограничивая себя никаким регентством и не заявляя восьмилетнего Павла наследником престола, никак не обязуясь передать ему власть при наступлении совершеннолетия в 21 год или при женитьбе.
Всё XVIII столетие в истории России нередко называют «Бабьим царством»: почти семь десятилетий самой консервативной империей в Европе самодержавно управляли женщины, а дольше всех, 24 года, Екатерина II, имевшая меньше прочих своих предшественниц прав на русский трон. Ситуацию усугубляла любвеобильность императрицы, которую постоянно сопровождали фавориты и связанные с ними слухи.
Считается, что летом или осенью 1774 года Екатерина II тайно обвенчалась с самым знаменитым среди них, светлейшим князем Григорием Александровичем Потёмкиным (1739–1791), прославленным присоединением Крыма и созданием Черноморского флота. И коли есть церковный брак, то муж как глава над женой-императрицей мог метить в императоры!
Коллизия Петра III и Екатерины II породила целый вал самозванцев. Историки насчитывают более четырёх десятков лже-Петров Третьих, а было ещё больше, и не только в России. Некий Степан Малый, называвшийся Петром III, в 1767–1773 годах законно царствовал в Черногории. Правда, закат его царства омрачили паралич и слепота из-за неудачного покушения. Очередное покушение его погубило — ему отрубили голову.
Пугачёвское восстание официально началось 17 сентября 1773 года, когда «анператор» обнародовал свой первый «указ». 21 сентября пугачёвцы праздновали свой первый громкий успех: «анператору» без боя, под хлеб-соль и колокольный звон, сдался Илецкий городок.
Вести об этом при существовавшей системе коммуникаций должны были дойти до Петербурга в начале октября 1773 года. Фоном для этих вестей была женитьба 29 сентября 1773 года великого князя Павла Петровича на великой княжне Наталье Алексеевне, рождённой принцессе Августе Вильгельмине Луизе Гессен-Дармштадтской. Павел стал совершеннолетним, поэтому мог претендовать на власть. И даже если наследник не вовлечён в заговор, то стоящие за ним силы вполне способны воспользоваться последствиями бунта. Потому его надлежало подавить как можно скорее, и оттого-то в ход шли несопоставимые фигуры и ресурсы: именитый полководец, прославленный в битвах, и десятки тысяч лучших бойцов против Пугачёва и тысяч, а то и сотен «служащих инвалидов», несших службу в глубоком тылу из-за возраста или увечий.
Но тактика эта себя вполне оправдала, ведь местные воеводы не слишком рвались в бой, не столько из-за собственной трусости или нераспорядительности, как это полагали историки, сколько расчётливо пережидая, чья возьмёт — Екатерины II или одной из придворных партий.
На таких «ждунов» обрушился комедией «Емелька Пугачёв, или Точь-в-точь», разыгранной в Симбирске в самом конце 1774 года знаменитым в те годы русским литератором, поэтом, драматургом и переводчиком Михаилом Ивановичем Верёвкиным (1732–1795).
От «Емельки Пугачёва» принято считать историю симбирского театра, причём разыгрывалась пьеса в присутствии лиц, бывших прототипами её героев. Юный офицер Воин Милой влюбился в Пульхерию, дочерь казнокрада и труса воеводы Трусицкого. Пульхерия согласна стать женой Милого, «однако ж не прежде, как по совершенном укрощении мятежей», ибо «каждому, прямо честному человеку, позорно и мыслить о браках и о любовных забавах, когда кровь благороженных его соотечественников проливается». Милой едет поражать «воровские шайки мятежников».
Тем временем из-за трусости Трусицкого его жена и дочь попали в руки к злодеям-пугачёвцам и сделались их наложницами. Пережившая позор Пульхерия считает себя более недостойной замужества. Но Воин Милой возглашает, что для него «возвратить честь, утраченную мучительским вынужденной, есть самой сладостнейший долг людей добродетельных». Герои женятся, злодеи посрамлены.
Верноподданническая комедия «Емелька Пугачёв» была запрещена – Екатерина II наложила запрет на любое упоминание имени самозванца. Но в Симбирск знаменитый Михаил Верёвкин приехал совсем не для писания пьес, а для записи, в том числе, показаний, пленённого Пугачёва — он служил начальником канцелярии у главнокомандующего генерал-аншефа графа Петра Панина.
Допрос Пугачёва. Можно полагать, что за столом литератор Михаил Верёвкин
Пётр Иванович был героем Русско-турецкой войны 1768–1774 годов, удостоенным за взятие осенью 1770 года турецкой крепости Бендеры ордена святого Георгия 1-й степени — за всю историю таких было всего 25 человек, в том числе, учредившая орден Екатерина II. Но высокая награда маскировала недовольство императрицы: победа далась большой кровью и разрушением города, не годившегося под зимние квартиры. Теперь обиделся сам Панин, под благовидным предлогом покинувший армию, засевший в своём имении, откуда он подвергал императрицу усиленной критике, за что получил от Екатерины II титул «первого враля и себе персонального оскорбителя».
Пугачёвский бунт вернул графа Петра Панина в дело. Его появление в Поволжье с наделением чрезвычайными полномочиями, полнотой всей военной и административной власти в пределах огромных Нижегородской, Оренбургской и Казанской губерний, куда входил тогда Симбирский край, должно было являть единство придворных партий перед общей опасностью.
Граф Панин сделал Симбирск своей «столицей», с одной стороны, поскольку, Казань была выжжена пугачёвцами, с другой — сухопутная коммуникация Симбирска с Москвой в те времена считалась более надёжной и качественной, если сравнивать с Казанью; в 1767 году императрица Екатерина II, путешествуя вплавь по Волге, специально доехала из Казани в Симбирск, чтобы посуху вернуться в белокаменную столицу.
Однако по стране мгновенно разлетелись слухи, что граф Панин отправился на Волгу с тайной миссией от великого князя Павла Петровича приветить самозванца, признать в нём Петра III и соединёнными силами двинуть на Москву и Санкт-Петербург, чтобы усадить Павла на российский престол! И потому-то граф Панин усердно и прилюдно рвал Пугачёву бороду — он доказывал свою лояльность императрице.
Дальновидная Екатерина II сразу создала противовес могуществу графа Панина, назначив начальником следственной комиссии по Пугачёвскому бунту Павла Сергеевича Потёмкина (1743–1796), троюродного брата своего фаворита и возможного мужа Григория Потёмкина.
Павел Потёмкин, начальник следствия по делу Пугачёва
Пугачёва, привезённого в Симбирск, допрашивали с 2 по 6 октября 1774 года. При первом допросе Потёмкин угрожал самозванцу пыткой: палач оголил арестанту спину и, прежде чем пустить в дело кнут, прошёлся по коже мокрой рукой. Емельян Иванович сказал, что расскажет всё, что от него хотят услышать. После этого Потёмкин заперся с Пугачёвым с глазу на глаз и два часа допрашивал самозванца.
Как полагают, Павел Сергеевич хотел выпытать из лже-Петра «убедительные доказательства» его связей с «сыном»-наследником, чтобы потом обвинить великого князя в измене, лишить права на трон — а там, глядишь, появился бы в России император Григорий I из рода Потёмкиных, обязанный, так сказать, троном расторопному родственнику…
Но тут уже граф Панин не дал развернуться самодеятельности Потёмкина, самолично присутствуя на допросах, так что тема контактов ложного царя с истинным наследником уже не могла развиться. Павел Сергеевич предлагал отвезти Пугачёва в Казань и оттуда везти его в Москву, чтобы больше людей могли увидеть пленённого самозванца, но план этот тоже был отклонён.
Портрет пленного Пугачёва на цепи, сделанный во время заключения в Симбирске
Емельян Пугачёв находился в Симбирске с 1 по 25 октября 1774 года, и не в подвале — под камеру самозванцу был арендован дом с печью, топившийся «по белому», то есть с трубою. Властям важно было не просто сохранить самозванца для суда и для казни в «товарном» виде, а чтобы узник не вызывал сожаления толпы. Этого было бы не избежать, если он был запытан и измождён: «Весьма неприятно бы было её величеству, если бы злодей Пугачёв от какого изнурения умер и избегнул тем заслуженного по злым своим делам наказания».
На питание Емельяна Ивановича тратили десять копеек в день — неплохая сумма по тем временам. Правда, в его «узилище» регулярно приходили «экскурсанты», словно в зоопарк, в специально отведённое для этого время. От желающих отбоя не было. Некий дворянин, на редкость плюгавый и неказистый, однажды взялся ругать «царя». Емельян Иванович усмехнулся в ответ: «Много я на своём веку перевешал вашей братии, но такой мерзкой образины досель не видывал!»
Открытка с копией картины Суд Пугачева. Была прислана в Симбирск в 1908 году, чтобы известить адресата, что суд вынес решение не в его пользу
Симбирское «сидение» Пугачёва определялось наступившей осенней распутицей и необходимостью организовать оперативную перевозку важного преступника и его конвоя.
Для этого необходимо было сосредоточить на станциях через каждые 18–20 вёрст свежих лошадей, организовать ночлег и питание в условиях почти полного отсутствия необходимой инфраструктуры. Следователь Павел Потёмкин сетовал, что привезённый в Москву Пугачёв выглядел гораздо хуже, чем в Симбирске: наш город умеет быть гостеприимным.
Иван СИВОПЛЯС-старший, научный сотрудник Музея-заповедника «Родина В. И. Ленина»
Главное фото: Пугачев в Симбирске, картина ульяновского художника А. Грошева