Завтра, 26 июля, Ульяновская область отмечает собственный День Отца. Событие приурочено к жизни конкретного человека, ко дню рождения Ильи Николаевича Ульянова (1831 – 1886), директора народных училищ Симбирской губернии, многодетного отца, вырастившего и воспитавшего шестерых детей. Среди симбирского чиновничества XIX столетия шестеро детей – далеко не рекорд. У губернатора князя Алексея Алексеевича Долгорукова было семеро сыновей, рождённых в двух браках, а у губернатора Василия Михайловича Сушкова — 11, но кто помнит этих сановных отпрысков? А вот Илья Николаевич родил Владимира Ильича Ульянова-Ленина (1870 – 1924), самого знаменитого симбирянина всех поколений и эпох.
На единственной сохранившейся и публикуемой фотографии Ильич девятилетний запечатлён рядом с отцом — да и, собственно со всем своим многочисленным семейством. Эта фотография была сделана в 1879 году — Володя как раз пошёл в первый класс Симбирской гимназии. Занимательно, что только Володя удостоился общей семейной фотографии по поводу поступления в гимназию, хотя в Симбирске пошли в первые классы четверо ульяновских отпрысков. Таким образом, снимок приоткрывает нам отношение к будущему вождю революции в его семье.
Семья Ульяновых в 1879 году
Студийный снимок выстроен — и тем, как кажется, особенно интересен. Оба родителя сидят, опершись на небольшой столик, чем подчёркивает их равность в семье. Илья Николаевич одет не в вицмундир, а в партикулярный сюртук, в его руке — цилиндр. Семья вошла к фотографу с прогулки — семья, которая ценит внутреннее общение.
Между матерью и отцом стоит старший сын Александр Ильич — он главный наследник в семье. Все трое сыновей Ульяновых, Александр, Владимир и Дмитрий, и старшая дочь Анна Ильинична облокачиваются на отца — он их пример и поддержка. Через год Анна окончит Мариинскую женскую гимназию; взрослая барышня, она однажды и скоро должна будет покинуть отчий дом, родную семью, подчёркивает снимок.
Самая младшая в семье, Мария Ильинична — на руках у матери, и рядом с матерью стоит Ольга Ильинична, любимица Володи — они малы и находятся пока на материнском попечении. На Александре и Владимире гимназические мундиры с блестящими пуговицами. Вне гимназии, находясь в публичных местах, гимназисты обязаны были носить свою форму. На Анне также гимназическое платье, нелюбимая одежда — уже в советские времена, признанная сестра своего гениального брата-революционера, Анна Ильинична обижалась, когда её рисовали в гимназическом платье в домашней обстановке, «как какую-то зубрилку».
На снимке Илье Николаевичу 48 лет; Ильич был на год моложе, когда совершал октябрьский переворот. Правда, ещё в 35 лет к Владимиру Ильичу приклеилось прозвище Старик. Илья Николаевич тоже казался современникам гораздо старше своего возраста. «Как сейчас помню старичка елейного типа, небольшого роста, худенького, с небольшой, седенькой, жиденькой бородкой, в вицмундире Министерства Народного Просвещения с Владимиром на шее...» — писал об Ульянове-старшем Александр Наумов, деливший с Ильичём гимназическую парту. Да, а прожил «старичок» Ульянов неполные 55 лет…
Дом в Астрахани, в котором родился и рос Илья Ульянов
Илья Николаевич родился в Астрахани 14 (26) июля 1831 года (впрочем, другие источники указывают 19 (31) число), пятым и младшим ребёнком в семье. Его отец, астраханский мещанин Николай Васильевич Ульянов, или Ульянин (1770 — 1838), был на 30 лет старше своей жены Анны Алексеевны (1800 – 1871), занимался портняжным ремеслом, бежав в Астрахань от помещика Брехова из Нижегородской губернии.
Рано ушедшего отца Илье заменил старший брат Василий Николаевич (1821 — 1878), который в 17 лет стал старшим мужчиной в семье. Даровитый юноша, Василий вынужден был бросить гимназию — но сделал всё, чтобы в гимназии выучился его младший брат. Эта история, как кажется, самым непосредственным образом повлияла на всю дальнейшую карьеру Ильи Николаевича: она не была службой, но служением, являя, что просвещение — путь к жизненному успеху и возможность помочь обрести этот успех другим. «Господин Ульянов сознательно рассуждает о предмете, им избранном» — отметил педагог на полях «очень хорошего сочинения» ученика VII класса Астраханской гимназии, мещанского сына Ильи Ульянова. Тема сочинения была «О вдохновении».
Кабинет Ильи Ульянова в одном из домов, где квартировала его семья. На стене висит портрет брата Василия Николаевича
Краевед и музейщик Мира Мироновна Савич рассказывала, как в 1970-е годы вела экскурсию для группы партийных товарищей из города Горького, ныне снова Нижнего Новгорода. «Ну и что, что Ленин у вас родился? — воротили гости носы от ульяновской реконструкции. — Зачали-то его у нас, в Нижнем!». А на одной из конференций мне довелось услышать запальчивую реплику от краеведа-пензенца: «Не было бы у вас никакого Ленина, если бы у нас в Пензе Илья Николаевич не встретил свою Марию Александровну!».
Илья Ульянов в Пензе. Начало 1860-х годов
Точно так, окончив с серебряной медалью Астраханскую гимназию и с отличием – Казанский университет, Илья Ульянов в 1855 – 1863 годах преподавал математику в Пензе, а в 1863 — 1869 годах — в Нижнем Новгороде. Гимназический учитель — это не просто педагог, но чиновник, со всеми полагающимися атрибутами в виде мундира, чинов, наград и общественного уважения.
Наконец, осенью 1869 года семья Ульяновых с двумя детьми и зачатым Ильичом приехала в Симбирск, где Илья Николаевич получил должность инспектора, а затем директора народных училищ. Эти училища создавались на основании принятого в 1864 году «Положения о начальных народных училищах». В Российской империи шла кардинальная реформа системы народного просвещения, одна из, пожалуй, самых важных, корневых в богатой на преобразования эпохи царствования императора Александра II. Всё остальное — земство, суды, армия — самым непосредственным образом зависело от числа не просто образованных, но элементарно грамотных россиян.
Инспекция народных училищ Симбирской губернии в 1881 году. Илья Ульянов сидит в центре снимка
Летом 1865 года Симбирский губернатор барон Иван Осипович Велио впервые ревизовал высочайше вверенную ему губернию. «Голова в приказе неграмотный», «Волостной старшина и судьи неграмотны», «В книге на записку приговоров решения судьями не подписываются, по безграмотству их», — пестрят заметками материалы ревизии, и речь идёт о людях, заботам которых вверялось от тысячи и до семи тысяч душ мужского пола.
«Утверждать в народе религиозные и нравственные понятия и распространять первоначальные полезные знания» — так определялась цель создания начальных народных училищ. Закон Божий, «чтение по книгам гражданской и церковной печати», письмо, четыре арифметических действия и церковное пение, так определялась учебная программа.
Двадцать лет спустя после смерти Ильи Николаевича, в 1906 году симбирский историк и краевед Михаил Федорович Суперанский давал ему уверенное «первое место» среди деятелей, «принимавших участие в первоначальном создании народной школы в Симбирской губернии». «Это не был чиновник-формалист, который мог бы удовлетвориться «бумажным» отношением к своим обязанностям» — особо указывал Михаил Суперанский. При непосредственном участии Ильи Николаевича в губернии было выстроено 261 школьное здание. Он лично проектировал их, приобретал инвентарь и мебель, заботился о квартирах для учителей, отслеживал судьбы особо талантливых учащихся, воспитывал сельскую интеллигенцию.
Илья Николаевич прибыл в Симбирскую губернию, в которой официально числилось почти 650 начальных школ. На месте господин инспектор с сожалением выяснил, что «большинство училищ существуют только на бумаге, что батюшки и матушки, числившиеся учителями и учительницами, вовсе не бывают в школах, а их ученики не знают ни грамоты, ни самых употребительных молитв». Приходилось вникать во всё. Только в 1871 году он лично побывал с осмотром в 51 из 439 реально существующих начальных училищ губернии.
«По словам местного хроникера, — писал Михаил Суперанский, — он был «просветителем целой губернии, строителем сельских школ, вечным просителем, назойливо вымаливавшим у земства лишний грош на школы, единственным руководителем педагогических курсов, заступником и добрым гением учителей и учительниц, вечным курьером, обязанным скакать на перекладных по нашим проселкам. И он в течение многих лет безропотно скакал, голодал, рисковал жизнью и здоровьем, распинался на земских собраниях, вымаливая прибавки, по нескольку часов в день надрывался на сельских сходках, говоря о пользе школы».
Нет, Илья Николаевич вовсе не был ниспровергателем устоев и критиком существующей в стране системы и религиозных отношений. «Вообще нельзя жаловаться ни на узость объема в изучении предмета, ни на недостаток постепенности, — писал Ульянов о преподавании Закона Божия в народных школах, — но нельзя умолчать о недостатках воспитательного влияния на детей со стороны большинства отцов законоучителей. Желательно видеть более частое обращение на уроках к Евангелию, слышать речь живую, образную, задушевную, а не сухую, казенную, слишком сжатую и высокопарную, от которой, к несчастию, не могут освободиться многие законоучители».
«Мне вспоминается один забавный случай во время ревизии, — писала спустя много лет симбирская старожилка Анна Кабанова, в молодости работавшая народной учительницей. — Илья Николаевич, который немного картавил, произнося букву «р» почти как букву «л», велел мальчику читать по-немецки, и тот, вместо слова «sehr», «очень», прочитал по русскому произношению «сехр». Илья Николаевич поправил его: «Читай зел», и мальчик покорно повторил: «зел».
На 1-м съезде законоучителей, учителей и учительниц начальных народных училищ Симбирской губернии, проходившем в сентябре 1873 года, «господином инспектором Ульяновым был предложен учителям и учительницам вопрос: какие меры взыскания ими употребляются в школах? Господин инспектор заявил, что желательно было бы, чтоб поступки учеников разбирались учителями как можно внимательнее и хладнокровнее, чтоб наказания за известный поступок везде и всегда были одинаковы, а такие наказания, как ставление на колени и т. п., должно совсем вывести из употребления, как наказания не только не нужные, но даже и вредные».
В 1877 году Илья Ульянов получил чин действительного статского советника, штатского генерал-майора, дававший сыну беглого крепостного и его детям право на потомственное дворянство. Но внешняя успешность не обманывала Илью Николаевича. Всё громче, особенно после воцарения в 1881 году императора Александра III, звучали в Российской империи голоса о вредности образования для народных масс, об ограничении доступа к нему, особенно среднему и высшему, выходцев из низших сословий, «кухаркиных детей». А ведь Илья Николаевич сам был «портняжкиным сыном», и слышать такое для него было тем более обидно.
Казалось, рушилось дело, которым он занимался всю жизнь. Ситуацию усугубляло, что выслужив 25 лет, Ульянов имел право на законную пенсию. Срок контракта с директором народных училищ Ульяновым истекал в конце 1885 года. Илья Николаевич писал прошения, что желает служить и дальше, но его не слушали. Правда, «пилюлю подсластили», наградив Илью Николаевича 1 января 1886 года орденом святого Станислава 1-й степени. Но награда чётко давала понять: большое спасибо, в дальнейших услугах не нуждаемся…
Этого Илья Николаевич не пережил. Свидетелем последних часов земной жизни Ульянова был Иван Яковлевич Яковлев, инспектор чувашских школ Казанского учебного округа, директор Симбирской чувашской учительской школы. Утром 12 января 1886 года, узнав о недомогании коллеги, Яковлев с женой пришли навестить его в доме на Московской улице.
Коллеги беседовали в кабинете, сидя на диване, как вдруг Илья Николаевич внезапно побледнел, его стал бить озноб. «Со мной что-то небывалое», – с трудом сказал он Ивану Яковлевичу. Вошла жена Мария Александровна, а гости пошли домой. А через час в квартиру Яковлевых, садившихся к обеду, вошли Володя и Дима Ульяновы. «Папа… умер…», — прислонясь к косяку двери в столовую, произнёс Володя…
Илью Николаевича отпели в Богоявленской церкви в присутствии губернатора Николая Павловича Долгово-Сабурова и погребли на кладбище Симбирского Покровского монастыря, самом аристократическом погосте Симбирска. Когда в мае 1924 года Симбирск был переименован в Ульянов, то многие старожилы были уверены, что новым именем он обязан совсем не Председателю Совета народных комиссаров В.И. Ленину-Ульянову, а именно Илье Николаевичу Ульянову, так много сделавшему для самого народного образования Симбирского края.
Потом монастырь был закрыт, кладбище разрушено, а на его месте разбили сквер, названный именем Ильи Николаевича — от всего погоста уцелела единственная его могила, к которой водили нарастающие потоки иногородних экскурсантов.
Могила и надгробный памятник Ильи Ульянова. В советское время металлический крест с памятника демонитровали
В 1957 году сквер Ильи Ульянова украсился памятником Илье Николаевичу работы выдающегося советского скульптора Матвея Манизера — сверху бюст господина директора, а в углублении на постаменте — деревенский мальчик в лаптях и с букварём, олицетворяющий российскую глубинку, которой Илья Ульянов нёс свет просвещения.
Памятник Илье Ульянову в Ульяновске, установленный в 1957 году
В 1960-е годы поэт Евгений Евтушенко, оглядывая памятник, принял лапотного отрока за изображение Володи Ульянова и обратился к женщине-экскурсоводу: «А где же второй?». «Кто второй?» — не поняла вопроса дама. «Ну как же, у Ульяновых было два сына!» «Сыновей было трое! Это не Володя Ульянов, это просто мальчик», — опомнилась экскурсовод. «Лаптями очень на Володю похож!» — говорят, подытожил поэт.
Иван Сивопляс
