Ульяновец Станислав Иконников говорит, что перенес COVID-19 дважды. Первый раз в средней форме в конце февраля, тогда все обошлось домашним лечением. Но в октябре заболел тяжело и оказался в реанимации в ЦК МСЧ. На этой неделе он выписался и решил рассказать о том, что видел: как "упрямые старики" нарушают режим и падают замертво в коридорах, а врачи сутками работают, терпя хамство пациентов и их родственников.

По словам Станислава, когда он заболел впервые, то организм справился сам, врачи только поддерживали. Но во второй раз вытаскивали уже медики. "Всё начинается как простуда, потом уходят запахи. А дальше — как повезёт. Я просто болел с неделю, горло болело, температура. А потом за один день все схлопнулось", — рассказывает Иконников.

Станислав говорит, что плохо ему стало 15 октября: боль в груди, упадок сил, тяжело дышать. Его срочно госпитализировали в реанимацию ЦК МСЧ.

— Утром ещё вполне бодро бегал, в 17.00 меня увезли на скорой, в 20.00 я в реанимации, кислород в крови — 46%, дышу в маске и прикидываю шансы. Они есть всегда и у всех. Но надо бороться. В нашей реанимации смертность была 35%. Высчитал от скуки, пока лежал. Врачи делают, что могут, но сил не хватает. Медиков мало, средства защиты по большей части — говно, лекарств не хватает, смерть вообще повсюду. Но и в этом случае они остаются врачами. Сутками работают, терпят хамство пациентов и родственников умерших, — говорит Иконников.

В реанимации ковидного госпиталя он пробыл 10 дней.

— За это время я много узнал. Просто было интересно. Вот только ответы оказались совсем не простые. Хрень эта коварная, косит без особого разбора всех подряд — молодых, старых, мальчиков, девочек. Чем больше "хрони" у человека, чем он слабее, тем меньше шансов выжить. Чтобы выжить, нужны силы. Пульсометр важен на поздних стадиях, когда ты идёшь на поправку. Кислород — уже вполне комфортные 85-90 без нагрузки. Но стоит, например, сходить в туалет — уже 79. А самое страшное — вода. После реанимации дико хочется в душ. Я подготовился, надышал себе 94 кислорода, залез в душ, помыл ноги, но едва хватил душем по плечам, чуть не задохнулся. Нагрузка пошла, голова закружилась. Но я дошёл, отлежался продышался, — говорит Станислав.

Он рассказывает, что смертей много — особенно среди пожилых.

— Очень много упрямых стариков. Их откачивают, переводят в палаты. Им становится легче, они начинают ходить по коридорам. Как они говорят, «расхаживаться». Типа, так быстрее выздоровеют. Они замертво падают в этих коридорах. Метод не работает. Кислорода может не хватить сердцу или мозгу. В МСЧ в палатах не хватает точек подключения у кислороду. У нас на палату был один пост. Мне отдали его, а я в пользу деда отказался, потому как ему хуже... Но он все равно умер, потому что «набегался». Я как приехал в реанимацию, так через два часа первый старик умер. Сам дышал, уверенно дышал, на мой взгляд. Просто лежал, без ИВЛ. А потом перестал дышать. И чёрный мешок. Потом ещё один дед. А следом девушка, — вспоминает Станислав.

Иконников считает, что лучше держаться на кислороде, без аппарата ИВЛ: якобы те, кто уходит на искусственную вентиляцию легких, не возвращаются. «ИВЛ — это билет в один конец», — уверен Станислав.

Собеседник портала выписался домой из больницы в понедельник, 2 ноября, но продолжает лечиться амбулаторно. Говорит, что ковид домой из школы принесли дети. Супруга Иконникова тоже болеет.

— Я пока дома лежу. У меня остаток поражения 44%. Это много. Ноги болят, грудь болит, ходить страшно, ноги как хрустальные. Любая нагрузка может убить. Лежу. Очень собран, ищу лекарства, которые нужны. Многие нашел. Там список на три страницы. Антибиотики, клексан, противовирусные, противогрибковые, гормоны. Жена тоже болеет, лечится в нелегальном ВИП-стационаре. Тоже хочу туда пристроиться, — говорит Иконников.

Дарья Косаринова