Близость к телу Ленина – мёртвого, а тем более, живого: совместная учёба, работа, дружба, соседство — в драматические времена советской власти помогали многим избежать многих неприятностей и получать конкретные прибытки.
Тому доказательство – история жизни гениального зодчего Константина Мельникова. Он построил в центре Москвы авангардный дом, который так и называется «Дом Мельникова»: советская власть его не тронула, даже когда для авангардистов наступили тёмные времена. И всё потому, что товарищ Мельников придумал прозрачный саркофаг для нашего великого земляка.
Впрочем, известный российский и советский винодел Михаил Щербаков гордился своей дружбой с террористом Александром Ульяновым, старшим братом Владимира Ленина ещё до революции. Он демонстрировал легендарному ялтинскому градоначальнику генерал-майору Ивану Думбадзе (о котором говорили, что будь в России три таких Думбадзе, в ней ни за что бы ни случилось революции), фотографию государственного преступника с дарственной надписью «Дорогому Мише на добрую память от Саши Ульянова».
Михаила Щербакова называют внуком Симбирского 2-й гильдии купца Андрея Корниловича (или Кирилловича) Щербакова. В 1840-е годы купец Щербаков был старостой Симбирского кафедрального собора. Он владел собственным большим двухэтажным домом на углу Дворцовой (Карла Маркса) улицы и Ярмарочной площади (ныне улица Марата).
Бывший дом купца Щербакова на Дворцовой улице, 2025 год
В год рождения Михаила, Андрей Щербаков приобрёл свой главный актив, суконную фабрику в селе Базарный Сызган Карсунского уезда.
Миша Щербаков квартировал у деда и учился в Симбирской классической гимназии, классом младше Александра Ульянова. В 1877 году суконная фабрика сгорела, и семейство Щербаковых оказалось в стеснённых обстоятельствах – дом на углу Дворцовой пришлось продать, и гимназист Щербакова мыкал по частным квартирам.
В 1882 году он оказался на квартире у директора народных училищ Симбирской губернии Ильи Николаевича Ульянова. Правом сдавать квартиры гимназистам пользовались только проверенные люди – ну, и мы видим, что при необходимости содержать большое семейство Илья Николаевич не чурался таких подработок. В доме Ульяновых, на Московской улице Михаил Щербаков прожил 1882/1883 учебный год.
Дом Ульяновых на Московской, в котором квартировал гимназист Миша Щербаков
Жизнь всякого румяного гимназиста была далека от сахарной – а, тем более, жизнь гимназиста на квартире или в гимназическом пансионе. Квартирный хозяин был обязан надзирать, чтобы гимназист занимался исключительно учёбой, домашними заданиями – и дома у Ильи Николаевича, разумеется, не забалуешь. Но, здесь же, в доме Ульяновых, Михаил Щербаков, бывший гимназии не валким середнячком, близко сошёлся с сыном хозяина, блистательным Александром Ульяновым, и это знакомство стало судьбоносным для Михаила.
Александр увлёк его химией и, вопреки общим мнениям, напророчил товарищу судьбу учёного и заставил Михаила Щербакова поверить в себя. Михаил сосредоточился на учёбе, на языках, французском и немецком, который к концу XIX столетия стал языком науки, и в характеристике, данной для поступления в Санкт-Петербургский университет, его языковые успехи характеризовались как прекрасные.
Михаил Щербаков учился с Александром Ульяновым на одном физико-математическом факультете, но судьбы соседей-симбирян кардинально разошлись. Если Александр двинул по пути насильственного свержения существующей власти, Михаил Щербаков уже в университете, где это было модно, стал дистанцироваться от политики, уверенный, что страну можно и нужно переменять трудом и талантами.
Достойным поприщем, на котором на котором для Михаила Федоровича оказалось возможным приложить эту жизненную установку, и стало отечественное виноделие.
Российская империя, подобно современной Российской Федерации, была ресурсозависимым государством. Правда не газ и нефть кормили её, а сельхозпродукция, причём, не редкостью была ситуация, когда населения целых губерний фатально страдало от неурожая, а пароходы с российской пшеницей исправно шли за границу. В обратном направлении они везли предметы роскоши, к числу которых принадлежали и вина.
Энтузиасты отечественного виноделия, ряды которых пополнил Михаил Щербаков, были уверены, что одной «пулей» способны завалить даже не двух, а целую кучу «зайцев». Деньги, которые тратила Россия, на зарубежные вина, оставались бы в стране, страна получала бы новые рабочие места и осваивала бы для сельского хозяйства новые территории.
Наконец, употребление вина, как и чая, в России было делом статусным, до определённого времени из-за дороговизны доступным немногим. Теперь статус менялся, а с ним и культура потребления, следствием чего должно было стать снижение алкоголизма, опасность которого на рубеже XIX–XX столетий остро переживалась и правительством, и общественностью: если водкой напивались, то вино пили.
Михаил Федорович, вспоминали коллеги и ученики, ежедневно выпивал до литра вина. В самом конце своей долгой жизни, венчая множество написанных книг и статей, посвящённых вину и виноделию, он подготовил работу «Диетические и лечебные свойства красных вин». Он стремился понять и разъяснить то, что позже было описано как «французский парадокс»: люди, употребляющие в день 1–2 бокала красного сухого вина, менее подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям, чем те, кто пьёт много или – не пьёт совсем!
Большинство симбирян, избравших науку, далее блистало в российских столицах, но не профессор Щербаков. «Юг с его ярким солнышком и теплом, с большим спокойствием жизни, притянул меня к себе» - признавался он в одном из писем.
В 1907 году Михаил Федорович был назначен директором Никитского ботанического сада близ Ялты. С тех пор большая часть научной и винодельческой жизни профессора Щербакова была связана с Крымом.
Михаил Щербаков с женой Анной Семеновной и сыном Петром, 1912 год.
Никитский ботанический сад, дореволюционная открытка
В 1925–1931 годах он командировался на Кубань, где открыл вторую в СССР кафедру технологии вина при Кубанском сельскохозяйственном институте: первая кафедра, также Михаилом Федоровичем, была открыта в Крыму.
В Крыму Михаил Федорович пережил драматические события Гражданской войны и немецкой оккупации: он не мог оставить ни свою страну, ни своего детища. В 1918 году Щербаков перераскрывал здесь секрет сицилийской марсалы, «вина победы», как прозвал марсалу большой её любитель адмирал Нельсон. В 1942 году на своём прекрасном немецком, выученном ещё в Симбирске, Михаил Федорович крыл в лицо немецкого коменданта: «Вы позорите свою нацию!». Он не боялся. Он знал себе цену.
Михаил Щербаков в кругу родных незадолго до смерти, 1948 год
Иван СИВОПЛЯС, научный сотрудник Музея-заповедника «Родина В. И. Ленина»
