Подготовка материала о дважды Герое Советского Союза Иване Полбине вдруг заставила вспомнить о событии, будто взаимосвязанном с рождением нашего героя, - Первой русской революции 1905-1907 годов. Главные эпизоды этой всероссийской драмы разыгрывались, как и положено, в столицах: Кровавое воскресенье 9 января 1905 года - в Санкт-Петербурге, Октябрьская всероссийская политическая стачка, декабрьское вооружённое восстание - в Москве…

Фоном для начала революции был затяжной экономический кризис и вспыхнувшая в начале 1904 года «маленькая победоносная» Русско-японская война. Война затянулась, отрывая от хозяйств многие тысячи и тысячи рабочих рук, и не радовала победами. В январе 1905 года после 11-месячной осады был сдан японцам Порт-Артур - главная русская военно-морская база в Китае, в мае – русский военный флот наголову разгромлен в морском сражении при Цусиме.

Кризис привёл к закрытию тысяч промышленных предприятий, преимущественно малых и средних. Их рабочие, успевшие надышаться «городским воздухом», набраться идей, в том числе политических, возвращались в родные сёла и деревни, где давно таился и назревал главный нарыв всяческих противоречий – аграрный вопрос.

Крестьяне жили обществами или общинами, в распоряжении которых находились определённые участки земли, распределявшиеся по количеству мужских душ, составлявших общину – так называемые душевые наделы. Чем больше душ в общине, тем меньше по площади были душевые наделы, тогда как Россия переживала демографический бум. Если в 1897 году в Симбирской губернии насчитывалось 1 527 848 жителей, то в 1905 году их было уже 1 749 689, и 1 313 609 человек из этого числа составляли крестьяне.

Группа крестьян Карсунского уезда. Трое мужчин в левой части снимка вооружены ружьями

За время после отмены крепостного права в 1861 году средний размер душевого надела сократился в разы. Пореформенный крестьянский надел в среднем считался в 3,3 десятины, то к моменту революции в Симбирской губернии среднедушевой надел колебался от 0,9 десятины в Курмышском уезде до 1,6 десятин - в Сенгилеевском. Повсеместно крестьяне страдали от малоземелья.

А рядом вольготно расстилались помещичьи земли. Под контролем помещиков также находились леса, луга, дороги. Хочешь пользоваться – плати! А денег у крестьян не было. А вместе с тем, они, по рассказам дедов, помнили те времена, когда их предки-крепостные бесплатно получали всё это от барских щедрот. Раз государство однажды освободило от крепостной неволи, то теперь от царя и правительства требовали решить экономические проблемы крестьян.

Формы крестьянского протеста смущали даже во времена советской власти, превозносившей всякую революционность: незаконные порубки, покосы, поджоги, порча имущества, убийство скота. В ночь на 30 июля 1907 года в селе Княжуха Алатырского уезда «революционно» настроенные крестьяне ободрали яблоки в саду местного помещика Жилина: «Попробовав яблоки и найдя их вкусными, бунтовщики перелезли через забор и начали опустошать сад, причем похищено с деревьев не менее 50 пудов плодов».

Карта крестьянского движения в Симбирской губернии в революцию 1905-1907 годов

В эти действия втягивались десятки и даже сотни людей. Вооружённые топорами и прочим сельхозинвентарём, крестьяне легко отбивались от лесной стражи и малочисленной полиции и жандармов. «Только благодаря тому, что лошади у меня были хорошие, нам удалось избежать преследования гнавшихся за нами крестьян», - доносил помощник начальника Симбирского губернского жандармского управления о событиях 7 августа 1906 года в селе Кудеиха Алатырского уезда. Жандарм прибыл в село, чтобы проверить слухи о сельском сходе, на котором население будто бы приняло решение «вооружиться, не пускать к себе никого из администрации и по сигналу двигаться в Алатырь для разоружения войск и захвата власти».

Только месяц спустя предержащие власть смогли серьёзно заняться непокорной Кудеихой – 7 сентября 1906 года в село отправился алатырский уездный полицейский - исправник Неофитов - с отрядом полицейской стражи. У околицы полицию встречали «до 200 человек (преимущественно молодежь), вооруженные кольями, вилами, топорами и камнями. Они старались не впускать стражников в деревню, замахивались кольями и кидали камнями». Вслед за стражей подошла полурота солдат – 25 человек, и только присутствие армии вынудило крестьян прекратить сопротивление. До сотни крестьян были задержаны, но дело ограничилось увещаниями и наставлениями исправника и признанием своей вины: арестован был единственный «подстрекатель».

Симбирский губернатор князь Лев Владимирович Яшвиль в конце 1905 года сетовал на ограниченность имеющихся в распоряжении властей воинских сил. Противостоять «бунтовщикам» могли лишь пехотная рота в 50 человек в уездной Сызрани, две роты в 115 человек, действующие в Карсунском и Ардатовском уездах, и ещё пять рот по 50 человек в губернском Симбирске. Своим присутствием они сдерживали возможные выступления горожан и в любой момент были готовы к командировкам во всё новые «центры разгорающегося волнения». Губернатор с особой надеждой ожидал присылки сотни казаков из Оренбурга, ибо пехота «лишена возможности быстро передвигаться – население не дает подвод».

Симбирский губернатор князь Лев Яшвиль

Военное присутствие, считал губернатор Яшвиль, следовало наращивать, особенно мобильных кавалерийских частей, и это способствовало бы «немедленному восстановлению порядка», при этом избегая «строгих мер», чрезмерного и жестокого использования силы, ибо «местный крестьянин по природе и духу не грабитель».

Князь Яшвиль был человеком думающим и независимым – и в представлении министру внутренних дел Дурново прямо высказывался, что причиной революции стало «всеобщее недовольство, от крестьянина до члена Государственного Совета: «Кроме очень немногих, в России нет довольных, причиной этому всеобщая бедность и необеспеченность. Жажда земли у крестьян так велика, что они ни о чем другом не думают, и надо признать необходимость расширения крестьянского землевладения. Окончательное прекращение крестьянских беспорядков лежит за пределами полицейских и карательно-военных мероприятий».

Независимость кончилась для князя Яшвиля неизбежной отставкой. А его преемник в кресле симбирского губернатора генерал-майор Константин Сократович Старынкевич стал жертвой террористического акта – в генерала бросили бомбу 21 сентября 1906 года, менее чем через два месяца после того, как он начал управлять Симбирской губернией. Спустя два дня Старынкевич скончался от заражения крови. Организаторы и исполнители нападения так и не были найдены – покушение на симбирского губернатора Старынкевича осталось в истории единственным нераскрытым преступлением подобного рода, совершённым против высших администраторов в Российской империи начала XX века.

Симбирский губернатор Константин Старынкевич, погибший от рук террористов

Здание Симбирского дворянского собрания, рядом с которым была брошена бомба в губернатора Старынкевича

Политические убийства и вооружённые экспроприации со стороны части революционеров, реакцией на которые были правительственные приговоры военно-полевых судов и «столыпинские галстуки», стали одной из самых запоминающихся и одновременно мрачных страниц Первой русской революции. Тут, к случаю, можно вспомнить один из самых кровавых и известных эпизодов - покушение на премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина, взрыв на Аптекарском острове в Санкт-Петербурге 12 августа 1906 года, где на месте были убиты 27 человек и пострадали более 100. Столыпин, находившийся в своём рабочем кабинете, остался невредим – как и симбирский губернский предводитель дворянства Владимир Николаевич Поливанов, бывший у него на приёме.

Дача Столыпина после взрыва в августе 1906 года

Владимир Николаевич Поливанов, симбирский губернский предводитель дворянства

Когда-то террористов пытались оправдывать – мол, убивали они только «плохих» чиновников и полицейских, а грабили исключительно богатых и на «добрые дела». И грабежи, и покушения продолжались ещё долго после официального окончания Первой русской революции летом 1907 года. Последняя революционная «экспроприация» в Симбирске случилась 30 июля 1909 года. Двое замаскированных и вооружённых револьверами налётчиков ворвались в контору Карамзинской колонии душевнобольных и похитили из кассы 2502 рубля 54 копейки больничных денег – ни богатством, ни добром здесь, что называется, и не пахло…

Карамзинская колония душевнобольных подверглась нападению революционеров-экспроприаторов в июле 1909 года

Иван Сивопляс