Сегодня, 27 августа, известному ульяновскому журналисту и публицисту Жану Миндубаеву – 90 лет. В юбилейный день рождения Жан Бареевич поговорил с 73online.ru о времени и о себе.

- Что такое 90 лет для журналиста?

- Это дата, когда можно посидеть в тишине и подумать о том, какую хрень я нёс иногда.

- Самый благодатный для вас период в журналистике?

- Когда меня второй раз выгнали из Казани за очередную правдивую заметку в газете «Комосомолец Татарии» и за то, что однажды зашел в обком партии, как потом сказали моему редактору, словно к себе на кухню. Отправили в Альметьевск как в ссылку. Тогда я понял, что работать нужно как можно дальше от начальства.

За профессию журналиста отвечаешь, как медик за больного

- Где сегодня мэтр ульяновской журналистики Миндубаев? Чем вы вообще сейчас занимаетесь?

- Конкретно в данный момент сижу у себя в квартире у письменного стола, смотрю на реку Волгу. Только что закончил подводить электричество и поменял лампочку в коридоре. А сейчас вот развлекаюсь в кресле, слушая вас.

- В своё время вы заявили, что уходите из журналистики. Значит это было не для красного словца и возвращение невозможно?

- В сегодняшнюю журналистику возвращаться – это надо быть не очень брезгливым человеком. Журналистика в России, как мне кажется, практически исчезла. То, что есть сегодня, по-другому называется. Либо это угодить властям, либо самому запутаться в своих представлениях о том, что такое журналистика. А что это такое лучше всего рассказывает Венская конвенция, которая защищает журналистов даже на поле боя. Журналист – это профессия, за которую ты отвечаешь, как медик за больного.

- Может книгу написать?

- Можно было бы. Но народ сегодня, особенно молодое поколение бросили читать. Народ отвык от длинных чтений. Мыслить никто не хочет. Поэтому писать книг я не буду. Они никому не нужны, кроме меня. Читатели исчезают.

Прежние руководители области хотя бы были деятельными

- Давно хочу спросить. В разных источниках вы то Абдулбареевич, то Бареевич. Как правильно?

- У татар есть разные версии одного имени – Абдулбары и просто Бары. Выбрал то, что попроще… Отец был педагогом. Тогда готовили учителей-личностей по внутренней сущности. Он рассказывал, как шёл на работу, и жандарм в белом кителе отдаёт ему честь. Профессия учителя была уважаема, была предметом гордости. Что такое учитель сегодня? Несчастный затурканный человек.

- Когда-то вы признавались, что среди вдохновляющего вас – женские ягодицы. Сегодня ситуация не поменялась?

- Нет, ягодицы всё так же вдохновляют, но, к сожалению, привходящий инструментарий не даёт насладиться вполне.

- Вы всю жизнь проработали в той специализации, которая в журналистике предполагает прямой контакт с властью. Есть в связи с этим, что вспомнить об ульяновских губернаторах?

- Если вспоминать об этом, то в связи с более ранним периодом. О Скочилове, о Колбине. Скочилов, конечно, был просто дуролом и самодур, очень ограниченный человек со своими дурачествами. Колбин это вообще мой личный враг. Но они были деятельными. Последним интересным человеком в кресле губернатора был Горячев.

- Давайте закончим от общего к частному. Как праздновать юбилей собираетесь?

- Вот, с вами разговариваю. Это уже праздник.

Из жизни Жана Бареевича Миндубаева

Первая его публикация могла случиться ещё в далёком детстве. Тогда он послал в «Пионерскую правду» своё стихотворение «По площади гордо шагают бойцы! Они победили! Они молодцы!». Но не опубликовали. Первое из опубликованного – в газете «Приволжский колхозник». В марте 1953 года на смерть Сталина: «Не стало друга и отца, дрогнули сердца».

Хороший день 27 августа выдается не каждый год. Если такое случается, Жан Бареевич берёт пять удочек и уезжает в Татарастан. Любит цитировать записки Аксакова об ужении рыбы, о том, что если рыбачить, «оставят все проблемы, заботы и суета жизни».

Однажды на день рождения ему подарили набор великолепных ручек фирмы «Parker», которые до сих пор лежат у него в столе.

Одно время Миндубаев хотел уехать из Ульяновска. В шутку объясняет: «У местных девчонок ноги были коротковаты. Но годы прошли, ноги стали длиннее, а я – старше».

Владислав Стасов