Корреспондента 73online.ru Фаина Самарцева приняла у себя в рабочем кабинете и даже отвлеклась от больших переговоров с ритейлером "Магнит". Здесь все по-прежнему как во времена ее отца Эдуарда Ефимовича Фридмана. Сохранено все до мельчайших деталей, даже табличка и фотография Эдички – сына Фаины Эдуардовны. "Только бумаги постоянно меняются", – говорит Самарцева. Сегодня у нее юбилей. Больших праздников не будет, а из обязательного – встреча с мамой, ведь семья это самое важное. И, конечно, с мужем, с сыном и внучкой Софией. Фаина Эдуардовна призналась, что в душе чувствует себя на 30, и говорит, что главная трагедия нашей жизни не в том, что тело стареет, а в том, что в душе мы по-прежнему остаемся молодыми.

- Как проведете день рождения?

- В этом году буду отмечать очень странно, как и все, у кого есть здравый смысл, — дома, может быть, на даче, в несколько этапов. Конечно, в этот день я встречусь с мамой — ей 74 года. Собрать людей, которые контактируют с большим количеством народа, не могу. Мама в Ульяновске, это все сплетни, что мы живем в Израиле — мы здесь. Потом отметим с мужем, семьей сына, с внучкой Соней. И, конечно, на предприятии. Больших праздников не будет, но в рабочий день я здесь.

- Видели ваше фото с мамой в социальных сетях на День матери. Как-то отмечали с ней этот праздник?

- Обычно на показ я этого не делаю. Но в последние время — с удовольствием! У мамы очень много приятельниц, кто подписан на меня в соцсетях, кто видит мою ленту. Таким образом я хотела лишний раз подчеркнуть свое отношение к ней, чтобы кто-то ей сказал, и маме было приятно. Чтобы она увидела демонстрацию моей дочерней любви.

- В детстве вас обижали из-за национальности?

- Конечно. Я помню очень хорошо тот первый раз, мне было лет пять. Мы жили на улице Терешковой, недалеко от автозавода. Я прибежала домой к бабушке и спросила: «А что, я еврейка?». Я оказалась очень удивлена. Причем внешне классическим еврейским ребенком не была: рыжая, кругломордая, без черных кудрей, пронзительных очей, носов и всего остального. Мне объяснили, что есть такая национальность, я к ней отношусь и ничего страшного. Не скажу, что я была в восторге от этого, но приняла. Затем это повторилось уже в школе. Я училась в пятом классе, одноклассник часто дразнил меня: морда, жидовка, если в кране нет воды... Надо сказать, что я никогда не отличалась слабым темпераментом и терпения у меня совершенно никакого не было. Я была музыкальной девочкой с увесистой папкой этюдов Гедике. Короче говоря, отлупила я его этой папкой, мы подрались, я победила. На следующий день родители одноклассника пожаловались, и мою маму вызвали к директору. И мама тогда сказала, что если бы мальчик обидел меня при ней, то она бы била его еще сильнее. Так что с рук мне это сошло, но я всегда знала, что если так дразнят, то надо сразу в ответ бить в морду. Я считаю, что антисемитизм есть везде — и в Ульяновске, и в Париже, и в Нью-Йорке, и в Израиле в том числе. Конечно, там другая форма антисемитизма.

- Верите в гороскопы?

- Я очень верю в гороскопы, мне приятно это. Считаю, что предупрежден, значит, вооружен. А еще там говорят всякие приятности о том, что в следующем месяце, к примеру, случится что-нибудь замечательное. Несколько лет назад я даже обращалась за услугами к астрологу составлять натальную карту. Конечно, я не ждала, что мне скажут об увеличении производства на 30%, я надеялась на что-то прекрасное в личном плане. Астролог посмотрела мой гороскоп печально и сказала, что ничего, кроме работы, мне не светит: в личной жизни без изменений, а работать я должна много и тяжело. Единственное, она мне рекомендовала разработать инновационный продукт здорового питания. С тех пор я мучительно над ним думаю, нахожусь в поиске.

2010 год

- А хиромантия?

- Это случилось года три назад в Краснодаре. На центральной улице города есть сквер. Мы с коллегами шли отмечать успешное завершение переговоров с «Магнитом» и увидели на скамье интересного персонажа с табличкой, он был хиромантом. К мужчине стояла очередь, мы решили погадать по руке. Он мне сказал так много правды! И пока все сбывается.

- Я вижу, у вас есть красная нить...

- Это сувенир из Иерусалима. Связан со всякими обетами, оберегами, каббалой. Толкований множество. У меня это, скорее, напоминание — есть красная ниточка, и когда что-то хочу совершить, смотрю на нее и не совершаю. В старом городе, когда ты идешь к Стене Плача, по пути стоит много нищих. Они все просят, кричат: «Шекель, шекель!». Ты им даешь, а они тебе завязывают эти нитки на запястье. Я верю в молитву у Стены Плача, поэтому часто хожу туда, только записки не вставляю.

- Давал ли вам тогда Бог какой-либо знак?

- Помню случай. Обычно я стараюсь договариваться. Не верю, что если только просить «Дай», он всем раздаст. Так вот, я тогда молилась и говорила: «Как же так? Я же просила, договаривалась!». Какой-то у нас почти торг шел. И я была в претензиях: «Я же… А мне ничего?». В этот момент пришла огромная украинская делегация, какая-то рослая дама мне так двинула, я впечаталась башкой в священную стену храма, вышла с шишкой. И с тех пор верю еще сильнее. Так что знаки нам свыше дают.

- А в Ульяновске всем просящим подаете?

- Да. Подаю, потому что помню историю великого Короленко. К нему где-то подошел нищий, просил подать, а у него то ли не было, то ли не хотелось. Спустя три минуты он услышал крики, повернулся и увидел, как этот человек спрыгнул с моста и утопился. Я всегда исхожу из того, что человек, которого жизнь вынуждает стоять с протянутой рукой, делает это от самого окончательного ужаса, который наступил в его жизни.

- Что лучше – карьера или дети?

- Считаю, что в этом нет совершенно никакого противоречия и одно другому не мешает. Есть, наверное, какие-то профессии, которые предполагают либо то, либо другое, например, с частыми поездками, с гастролями. В моем случае это не мешает никак. И у моей мамы была прекрасная карьера! Занимала высокую должность, была начальником планово-экономического отдела на предприятии «Хозмебельторг» (около 200 магазинов по области, несколько тысяч сотрудников), много работала, и на мне это никак не сказалось.

- Самый сумасшедший поступок в вашей жизни?

- Меня этот вопрос напряг, когда готовилась к интервью. Я очень расстраивалась и даже выпила! Никаких сумасшедших поступков я не совершала никогда, к несчастью.

2010 год

- Самый большой страх в вашей жизни?

- Понятно, что это страх за своих близких. Чтобы были живы, здоровы, не заболели, чтобы с ними ничего не случилось.

- На что вам не хватает смелости?

- На все. Я бы сказала: «Не бойтесь все на карту бросить и жизнь свою переменить». Но смелости на то, чтобы переменить собственную жизнь, у меня не хватает. Я неуверенный в себе человек, вечно сомневающийся.

- Почему люди боятся своих чувств?

- Потому что все мы немножко папуасы и животные. Чувства – это стихия, природа. Мы боимся тайфунов, пожаров, лавины. С этим невозможно договориться. Поэтому люди и чувств боятся, как природного явления, которому не могут ничего противопоставить – стоят такие маленькие, думают: то ли сюда, то ли туда метнуться, то ли размажет, то ли пронесет. Я – не исключение. Если есть возможность обойти какое-то чувство, если понимаю, что приближается, то я немедленно несусь в сторону!

- На что вам абсолютно наплевать?

- Мне наплевать на проявление внешней успешности других людей. На личную жизнь, деньги. Мне не свойственно завидовать, это меня не будоражит.

- Зачем вам деньги?

- Примерно для того, зачем и тебе. Деньги – это определенная свобода, возможности. Чтобы есть, пить и не думать о том, что случится завтра – чем кормить семью, есть ли крыша над головой. Я спокойно отношусь к деньгам.

2008 год

- Много денег тратите на себя?

- Нормально я трачу, обычно. У меня траты нормального человека – еда, питье, дом, разумная одежда, минимальные женские потребности. Медицина и папа меня приучили к тому, что я всю жизнь, с молодости в спецодежде – в белых халатах и тапочках, нельзя яркий и вычурный маникюр, нельзя украшения, волосы должны быть забраны под шапку.

- У вас бывает дежавю? Можете это объяснить?

- Бывает, когда я очень устаю. Могу это объяснить как врач возбуждением участков коры головного мозга. Это признак психоэмоционального перевозбуждения.

- Как вы относитесь к искусству?

- Как обыватель. Конечно, я могу порассуждать немного на эту тему, я была во многих музеях. И если есть возможность посетить какую-то модную выставку, я это сделаю.

- Самая странная ваша привычка?

- У меня их много, но одна самая дурацкая. Когда я сажусь в самолет и он взлетает, я читаю стишок "Лети-лети лепесток, через запад на восток, через север, через юг. Возвращайся, сделав круг. Лишь коснешься ты земли, быть по-моему вели". Откуда это взялось, я не знаю. Я просто очень боюсь летать. Стишок не помогает, но я должна это сделать.

- Как давно вы смеялись до боли в животе?

- У меня есть подруга в Израиле - Алла. С ней мы смеемся очень часто. Два месяца назад виделась, и тогда же я смеялась. Редко бывают такие совпадения, когда ты встречаешь такого человека не в юности. Вообще, со всеми своими друзьями я дружу больше 45 лет. Мои лучшие подруги - школьные. У нас с моей подругой Танькой, которая логопед в областной больнице, есть ритуал. Мы созваниваемся с ней каждый вечер часов в 10 и можем даже не разговаривать. Просто дышать в трубку. Зачем это — я не знаю, просто необходимо. Дружим с 9 лет. Еще у меня есть школьная подруга из детства.

2008 год

- Плачете часто?

- С этим у меня сложные отношения. Папа терпеть не мог, когда плачут, и я тоже. Меня разжалобить слезами нельзя. Раздражает как проявление слабости. Если бы я могла плакать, это было бы хорошо. Потому что, наверное, когда человек плачет, ему становится легче. Папа на меня ругался и говорил "сука, из тебя слезу не вышибешь".

- Помните, когда вы в последний раз плакали?

- В последнее время я стала очень сентиментальной. Я плачу, когда смотрю кино иногда. Когда что-то читаю, слушаю музыку. Много лет назад, когда еще были пластинки, я очень любила слушать альбом "Виртуозы Рима", там было произведение Вивальди "Времена года". И я всегда начинала рыдать, когда играла скрипка в партии "Зима". И еще я иногда плачу от отчаяния.

- На какой возраст вы себя ощущаете?

- Лет на 30. Даже поменьше. Меня это все травмирует, если честно. Потому что папа в свой последний год, ему было 78 полных лет, когда его не стало, пришел и с изумлением сказал: "Слушай, а я ведь старик". Как быстро пробежала жизнь. И он всегда повторял, что трагедия жизни не в том, что стареет наше тело, а в том, что душа остается молодой. И с каждым годом я с ним все больше соглашаюсь.

- Много ухажеров у вас? Вы принимаете знаки внимания?

- Их не так много, этих знаков внимания. У нас маленький город. И я замужем. Как я могу.

- Хотели бы вы дружить с таким человеком, как вы?

- Хотела бы. Я на самом деле хороший друг.

- Расскажите про свою коллекцию фарфора.

- У меня так мало всяких удовольствий в жизни и я люблю окружать себя красивыми вещами. У меня есть специальная чашка для горячего молока. Из другой мне не вкусно. Чашка для кофе, для чая.

- Откуда это пошло?

- Сложно сказать. У меня дед в довоенное времени занимал очень приличную должность. Он был командиром погранзаставы на границе с Монголией. Они жили в Киеве. Тетя моя рассказывала всегда, что она ела только шоколадные конфеты, папа (мой дед) приносил. Он погиб в 1941 году, и все хорошее закончилось - голод был страшный,а конфеты она всю жизнь вспоминала. Вторая бабушка была из очень большого села. У них осталось представление о прекрасном, красивых вещах. Всегда пытались делать дома что-то красивое. Мама старалась, чтобы было красиво. В антикварной посуде есть и охотничий азарт. Пойти и купить полный сервиз Hermès не так просто. Есть 15 тысяч евро — пошла купила. Купить легко, тяжело заработать. А тут же надо найти, забрать, отреставрировать.

- Чего вы ждете от 2021 года?

- Вакцины и пощады.

Дарья Косаринова, Елена Скворцова