Незадолго до распада СССР в стране резко вырос уровень преступности. Девяностые стали временем бандитских группировок, криминальных авантюр, разборок и рэкета. Милиция была не готова к встрече с таким врагом, поэтому решено было создать принципиально новое подразделение. Так 15 ноября 1988 года в системе МВД по всей стране появились управления по борьбе с организованной преступностью. Сотрудники УБОПа были элитой МВД и теми, кто защищал простых граждан от бандитов. Позже с изменением ситуации в стране последовал и ряд реорганизаций структуры. Сегодня, когда сотрудники УБОП отмечают свой профессиональный праздник, 73online.ru поговорил с бывшим и последним начальником ульяновского Управления Александром Яшиным. Он рассказал, зачем оперативнику нестандартное мышление, почему воры в законе не жаловали наш регион и как более полугода Димитровград зачищали от банды киллеров.

— 2005 год, вы становитесь руководителем ульяновского УБОП. Что это за структура на тот момент, чем она занималась?

— Управление было создано для борьбы с организованной преступностью и противодействия коррупции. Такая структура была практически в каждом субъекте. Замыкались мы на департамент противодействия организованной преступности и терроризму в Министерстве внутренних дел. В 90-е преступность захлестывала улицы, и нас освободили от рутинной работы на земле, чтобы заниматься разработкой организованных преступных групп.

— В чем заключалась специфика работы управления?

— Если уголовный розыск, другие подразделения раскрывали в основном уже совершенные преступления, то есть шли от преступления к человеку, то мы занимались латентной преступностью. Собирали информацию о людях, занимающихся криминалом, вели их разработку, чтобы посадить не по одному мелкому преступлению, а по серии более тяжких, совершенных группой. Доказывать это было, соответственно, сложнее. Были элементы внедрения, собиралась фактура. Работали, как правило, со следователем. Затем готовили справку, что за человек и чем занимается, и начинали документировать. Это была очень творческая работа, набирали людей с нестандартным мышлением, которые могли продумывать различные комбинации.

— Престижно было работать в УБОП?

— Да, каждый оперативник мечтал попасть в управление. К тому же, у нас определённые льготы были: выслуга год за полтора, зарплаты значительно выше. Мы находились в привилегированном положении. Но и работа очень сложная: приходилось неделями не бывать дома, когда внедряешься всегда есть опасность, что тебя раскроют и поставят на нож.

— При внедрении в группировку сотруднику приходилось, как и ее членам, участвовать в преступлениях, чтобы не выдать себя?

— Для того и подбирали оперов с нестандартным мышлением, чтобы могли из таких ситуаций грамотно выходить. За время моей работы никому не приходилось преступать закон при внедрении. К тому же все планируется наперед. Например, однажды было внедрение с исполнением заказного убийства. Супруге полагалось большое наследство от пожилого мужа, был и молодой ухажер. Она решила подыскать киллера, которого в итоге сыграл наш оперативник. Нужно было инсценировать убийство, зарегистрировать этот случай, средства массовой информации оповестить — это большая работа и серьезное планирование.

— Психологическое давление при внедрении в группировки, постоянное общение с криминалитетом накладывали отпечаток на характер?

— При поступлении в УБОП все проходили дополнительное медобследование у психолога, тестирование. То есть людей подбирали, способных справиться с таким давлением. Конечно, есть воздействие на психику. Это тяжелая работа, ты постоянно тренируешь волю. Но и ребята хорошие были, дружный коллектив, друг за другом следили, чтобы кто-то лишний раз за стакан не взялся.

— Во время вашего руководства управлением какая обстановка была в Ульяновске в плане организованных преступных группировок? Сколько их вообще насчитывалось?

— В 2006 году был соответствующий приказ Министерства внутренних дел, и мы разработали план-график разобщения преступных группировок. Все они стояли на учете, за разработку отвечали определенные сотрудники, были даты нейтрализации. На тот момент фиксировали более двух десятков ОПГ: какие-то существовали уже давно, другие только образовывались, менялись лидеры, шла борьба за сферы влияния. В Ульяновской области было тяжело, как и везде — мы с коллегами из Приволжского округа общались постоянно. Для бандитов ведь нет границ — наши ездили в Самару, самарские приезжали к нам. Например, была группировка Пронина и Бандурова, у которых только доказанных убийств криминальных авторитетов по всему Приволжскому округу было 26. Лидеры находились в Димитровграде, звенья в Самаре. Существовала своя система связи, условных знаков, проводились тренировки. Всерьез они попали в поле зрения после убийства бывшего начальника Димитровградского ГУВД Сергея Батанова, его застрелили у своего дома. Была создана межрегиональная группа по раскрытию преступления. Я тогда был заместителем начальника ГУВД по оперативной работе. К нам стянули много сил, более полугода утюжили Димитровград, много преступлений было раскрыто, город серьезно почистили. Мероприятия проводили как оперативные, так и чисто профилактические — по кафе выезжали, ресторанам, местам сбора группировок. Следственная группа была очень серьезная — следователи прокуратуры Андрей Киреев, Алексей Виноградов (оба впоследствии первые заместители руководителя регионального СУ СКР — прим.), экспертом-криминалистом был покойный Валерий Калинин. Привлекли порядка 80% участников группировки, организаторы сбежали за границу.

— Можете назвать несколько существовавших на тот момент ОПГ? Вот сейчас на слуху, например, «саплевские», «камазовские», «советские».

— «Сапля», «Центр-Камаз» — группировки с давним прошлым, уже устоявшиеся, серьезные. Были «Балдовские», «Титовские». Назывались, как правило, по месту дислокации — та же «Сапля», УЗТС, «Пятнарик» (пятнадцатый микрорайон). У них была четкая иерархия и разделение: у каждой неписанный устав, определенное время сборов — общих или только с участием «старших». Основу всегда составлял «молодняк» — старшие не пойдут разбираться и выполнять неблагодарную работу. Для этого была целая система по затягиванию в группировку — вплоть до того, что избивали и заставляли силой, а если не шел, требовали платить отступную.

— Чем занимались в группировках, у них были специализации?

— Не гнушались ничем, где можно заработать. «Болдовские», например, больше занимались угонами и вымогательством. Остальные — кто такситов крышевал, кто стоянки.

— В Санкт-Петербурге, соседней Казани существовало такое явление, как массовые войны ОПГ. У нас в регионе было что-то подобное или только локальные конфликты?

— Было, с несколькими трупами. Между «Центровскими» и «Центр-Камазом», например. У них тогда много накопилось вопросов, по которым они не нашли консенсуса.

— А что с «ворами в законе»? Они были?

— Вора в законе у нас не было никогда. Во-первых, мы, милиция, не давали им развернуться, да и жулики у нас более самолюбивые. Регион вообще считался «красным», где сила милиции больше. За димитровградской «тройкой» (колония №3 — прим. ред.) до сих пор слава «красной» зоны, туда привозили, с нашим участием, ломать воров: заставляли делать то, что считается ниже их достоинства — например, полы мыть. Так они лишались авторитета, и это ослабляло криминалитет. Поэтому воры никогда особо не любили в Ульяновскую область, заезжать сюда на тюрьму действительно было наказанием. Так, в Димитровграде сидел вор Башка из Еврейской автономной области. Ему здесь добавили срок, потому что в результате нашей разработки был выявлен канал поставки ему гашиша.

— Какие еще резонансные дела тех лет можете вспомнить?

— Была серьезная банда Шайдуллы, мы их привлекли по 209 статье («бандитизм»). Организатор получил пожизненно. Они занимались убийствами, незаконными операциями в сфере бизнеса, вымогательствами, разбоем. По 210 статье («организация/участие в преступном сообществе») доказали вину ОПС «Офицеры»: у них была сеть притонов, занимались организацией проституции — это «Северские», серьезная группировка была, отмороженная. Очень жестокой была этническая группа Сандркина — убийства, разбои.

* ОПГ «Офицеры» получила наименование по народному названию микрорайона, где жили офицеры военного училища. В сеть группировки входили четыре салона интим услуг, работали более 20 девушек, в том числе несовершеннолетние. Они содержались в рабских условиях, не желавшим «работать» при всех резали ножом лица. Кроме того, бандиты собирали досье с компроматом на «вип-клиентов».

Группа Сергея Сандркина состояла из членов экстремистской религиозной организации «Джамаат» (признана в России экстремистской и запрещена в 2009 году). Считалось, что целью ее был не разбой, а концентрация сил и средств, чтобы в нужный момент дестабилизировать обстановку, в том числе с помощью террористических актов.

— Вы упомянули, что кто-то сел пожизненно. Но многие ведь выходят — не сталкивались с желанием этих людей потом отомстить?

— Бояться надо было тем, кто брал от криминалитета деньги и что-то не выполнял. А так — каждый из нас делал свое дело. Я хожу и не боюсь.

— В 2006 году президент Владимир Путин наградил вас медалью ордена «За заслуги перед Отечеством». Можно сказать, что это в том числе признание работы в качестве начальника УБОП?

— Это не только моя заслуга, а всего подразделения. Со всей страны тогда награждали всего 11 человек. Меня одного президент назвал по имени-отчеству, спросил, с Ульяновска ли я. Это дорогого стоит, до сих пор вспоминаю те волнительные минуты.

— В 2008-м службу по борьбе с организованной преступностью указом президента Дмитрия Медведева ликвидировали. Как относитесь к этому решению, нет ли обиды за подразделение?

— Я отнесся к этому как офицер: приказ, какой бы он ни был, нужно исполнять. Но в душе, конечно, обидно было и непонятно, потому что приказ вышел в июле, а в марте Нургалиев (министр внутренних дел Рашид Нургалиев — прим.) собирал нас, говорил, что будет укреплять, что благодаря нам удалось обуздать организованную преступность. И неясно, когда он был на самом деле честен — тогда или когда заявлял, что за подразделениями много греха.

— Кто сейчас занимается борьбой с организованной преступностью в структуре УМВД?

— Оперативно-розыскная часть. Но это совершенно другое. За 20 лет мы накопили богатейший опыт, у нас был банк данных — неважно, в Биробиджане или в Нижнем Новгороде ты попал на заметку, ты у нас высветишься. Зря расформировали, опыт был богатейший, подобраны отличные сотрудники.

— Вы после расформирования возглавили Ленинское УВД, а где в итоге оказались ваши оперативники, как сложилась их карьера?

— Разошлись по отделам, с таким опытом они были очень востребованы — их с удовольствием приняли в других подразделениях криминальной милиции.

— У нас сейчас почему-то не принято признавать проблему существования ОПГ, хотя постоянно появляются новости о задержании каких-нибудь «Советских», смотрящего Попенка и т.д. Как думаете, с чем связана такая позиция силовиков, власти? Или, может, группировок действительно нет?

— Знаете, как в Советском Союзе секса не было, так и сейчас ОПГ нет. Конечно, они есть. РУБОП появился в 90-е годы, когда организованная преступность захлестывала страну и без «братков» ничего нельзя было сделать. На создание затрачивались большие ресурсы. Сейчас организовать это заново очень сложно, разваливать было проще. Поэтому, наверно, и не признают ОПГ.

— Есть мнение, что группировки 90-х никуда не делись, они меняют форму и легализуются. Согласны с этим?

— Абсолютно. Природа не терпит пустоты. Многие из тех, кого упрятали за решетку, вышли. Работать они не будут, пенсия им не предусмотрена, а жить как-то надо. Тем более наверняка остались должники. Но вроде бы сотрудники полиции работают. Насколько эффективно — не мне судить.

— Не так давно в Уголовном кодексе появился закон «о занятии высшего положения в преступной иерархии» (210.1 УК РФ), направленный на борьбу с так называемыми ворами в законе. Как оцениваете это нововведение?

— Здесь законотворчество движется в правильном направлении. Если бы нам в свое время можно было привлекать за это, мы намного плодотворнее работали бы.

— Вы в одном из недавних интервью говорили, что «времена изменились, и оперативникам сейчас приходится труднее, чем нам». Что именно изменилось?

— Сейчас в разы сложнее: жулика еще до кабинета не довели, а он уже жалобу пишет. В наши времена на нас практически никто не жаловался, для блатных это было позором. Времена меняются, и сейчас оперативникам приходится отписываться, а не работой заниматься. Кроме того, в наши годы не было такого технического развития: сейчас элементарно спровоцируют, что-то запишут, сбросят в интернет.

— Не было за годы службы желания бросить все, заняться чем-то более спокойным?

— Нет, я очень любил свою работу. Было время, когда зарплату стиральным порошком выдавали, маслом, водкой — а ты ее не продашь, сотрудник органов же. И ни разу не посещала мысль уйти. Вернуть время назад — я все равно бы занялся этой работой.

— Поддерживаете ли сейчас связь с коллегами по УБОП? Как складываются их судьбы?

— Конечно, уже обзванивал их, договаривались по возможности 15-го числа встретиться. Что пожелаю им? Как бы банально ни было, самое главное сейчас — это здоровье. С ним мы все переживем.

Андрей Семёнов