Историк и краевед Иван Сивопляс рассказывает историю дома Пустынникова — первого кирпичного дома в Симбирске, находившегося на месте нынешнего кадетского корпуса. Здесь останавливалась Екатерина II (и ей не понравилось) и держали в клетке бунтаря Емельяна Пугачева.
Златым веком называли придворные поэты Российской империи XVIII столетие, век Петра Первого и Екатерины Второй. Златым это время стало и для города Симбирска — если уж совсем точно, то для Синбирска, через «н», как название нашего города писалось до 1780 года.
В 1780 году указом императрицы Екатерины II от 15 сентября было образовано Симбирское наместничество, прообраз будущей Симбирской губернии.
А всего за неделю до этого, 8 сентября 1780 года отошёл в вечность, наверное, самый богатый симбирянин во всей российской истории и один из самых богатых россиян златого XVIII века купец Иван Семенович Мясников, он же Пустынников (ок. 1710 — 1780).
Ивану Мясникову Симбирск, среди прочего, обязан был первым каменным зданием гражданской архитектуры — двухэтажным домом в самом своём центре, который на фоне одноэтажной деревянной застройки выглядел настоящим дворцом. Дом не сохранился, но сохранилось место, на котором он стоял — тот самый кадетский корпус, танковое, оно же Суворовское училище, кругом которого ломается в последнее время столько копий.
Фасад симбирского дома Пустынникова
Ивана Семеновича я вспоминал недавно, беседуя с пытливыми старшими школьниками, задававшимися, среди прочих, и таким вопросом: почему люди покидают пределы Ульяновского края в поисках лучшей доли — было ли так всегда и может ли быть по-другому? Историки прогнозами не занимаются, делать их — значит, отнимать хлеб у политологов, аналитиков и метеорологов. А в прошлом бывало по-всякому, чему достойный пример симбирянин Мясников: в Симбирске родился — в Симбирске и умер.
Правда, земляки отозвались на уход в лучший мир старика Мясникова довольно глумливой легендой. Мол, почувствовав приближение конца, купец потребовал от своего главного приказчика набить бумажными деньгами и долговыми расписками подушку, которую положили ему в гроб. Родственники хватились пропавших капиталов, обвинили приказчика в краже и поволокли в тюрьму, где он и поведал, куда дел деньги. Гроб вскрыли — и обнаружили, что сокровище сторожит огромная страшная змея! При вскрытии могилы присутствовал священник; он помолился — и гроб со всем содержимым провалился в тартарары!.. Что тут скажешь, «любит» наш народ богатых людей…
Да и разбогатели, дескать, Иван и его брат Матвей Мясниковы не благодаря талантам, упорству и порядочности, что особо подчёркивали современники. Нет, рядили горожане, всему виной дурной случай. То ли братья глянулись царю Петру I, оказавшись сменными гребцами на его галере, проплывавшей мимо Симбирска летом 1722 года, то ли там же на Волге отыскали набитую серебром-золотом лодку.
В общем, не мудрено в свете подобных сказаний, что про Мясниковых на их малой родине помнят только специалисты — а, например, в башкирском городе Благовещенске, в каких-то трёх десятках километрах от столицы Башкортостана Уфы, симбирянину Матвею Мясникову поставлен памятник как основателю города и Благовещенского арматурного завода, одного из старейших действующих предприятий в пределах всей России!
Памятник симбирскому купцу Матвею Мясникову напротив Благовещенского арматурного завода
Вместе с родным братом Матвеем, с шурином Иваном Борисовичем Твердышевым (1690 – 1773) и его братом Яковом Иван Семенович Мясников-Пустынников распоряжался заводами на Урале и контролировал четверть всей медеплавильной промышленности Российской империи того времени, шестую часть производства железа и десятую — чугуна. А медь — это не только колокола и пушки, это реальные медные деньги.
И хотя Иван Семенович был сильно моложе шурина Ивана Борисовича, он постепенно выбился в фактического главу клана Мясниковых-Твердышевых, поскольку расширил семейный бизнес и занялся тем, что было куда прибыльнее чёрных и цветных металлов, а именно, добычей и торговлей поваренной солью. Рубль, вложенный в плавку меди, приносил десять копеек прибыли, а рубль, вложенный в соль, приносил два рубля чистого дохода!
Двухэтажный дом купца Мясникова-Пустынникова был зарисован в 1764 году подполковником Александром Свечиным, значит, строился он раньше этого времени. Возведение каменных «палат» можно приурочить ко времени после 1758 года, когда императрица Елизавета Петровна жаловала симбирян, Иванов Мясникова и Твердышева потомственным дворянством и чинами коллежских асессоров, штатских майоров.
Дом Мясникова на гравюре, сделанной по рисунку 1764 года
Мясниковский дом строился в традициях европейской архитектуры — и такой дом подходил именно дворянину, а не купцу. На изображении дома чётко виден ряд окон мансардного этажа. Мансарда в те времена была очень столичной, петербургской модой, можно сказать, петербургским «шиком», идущим от Великого Петра с его европейскими закидонами. Мансард не делали даже в «патриархальной» Москве, тем более в провинции. А тут, глядите, посреди провинциального Симбирска эдакая «красотища»!
Когда в XVIII – XIX веках говорили о чьём-нибудь доме, то подразумевался не только дом как таковой, но и окружающая его территория с сопутствующими жилыми, хозяйственными, нередко складскими и производственными постройками, то есть вся усадьба. Усадьба была не просто роскошью, а необходимостью. Например, чтобы протопить большой каменный дом, требовалось много дров, которые следовало загодя запасать, колоть и хранить. Некогда торговцы дровами были столь же успешными людьми, как торговцы солью.
Именно отопление было одним из главных аргументов против каменного строительства. В Симбирске к этому примешивалась традиционная местная проблема оползней, обязательно сопровождавших всплески любого строительного бума в дореволюционном городе. В XVIII столетии Симбирск трижды страдал от катастрофических по своим последствиям оползней: в 1724, 1743 и 1785 годах, причём последний, как считалось, был спровоцирован устройством в Подгорье в 1781 году 18 соляных амбаров, сгруппированных в виде эдакого соляного двора: богатеют немногие, а страдают все…
Неизвестно, остался бы дом Пустынникова в симбирской истории, не попади в него в июне 1767 года императрица Екатерина II вместе со своей внушительной свитой. Помпезное по симбирским меркам строение, кажется, не очень глянулось государыне и не слишком было приспособлено для жилья. «Здесь такой жар, что не знаем, куда деваться», — жаловалась императрица из Симбирска графу Никите Ивановичу Панину (1718 – 1783), главе внешней политики Российской империи, воспитателю своего сына, наследника престола великого князя Павла Петровича (1754 – 1801).
Красивое и помпезное не всегда бывает удобным и практичным, приспособленным для жизни — тем более когда речь идёт о первом каменном доме в городе, а первому блину, как бы, положено выходить комом.
Осенью 1774 года в дом Пустынникова заселился граф Петр Иванович Панин (1721 — 1783), генерал-аншеф, главнокомандующий войсками, действовавшими против самозванца Емельяна Пугачева, один из первых в истории кавалеров ордена Святого Георгия 1-й степени, который за всю историю получили только 25 человек.
Пугачев устрашенный. Картина, написанная в Симбирске по заказу Петра Панина
Но ко времени Пугачевского бунта Екатерина II совершенно не благоволила братьям Паниным и, скрепя сердце, назначила графа Петра Панина главнокомандующим. Хотя как знать — может, для того и назначила, чтобы он помаялся в неуютном доме Пустынникова!
Граф Петр Панин
В доме Пустынникова целый месяц содержался в особо устроенной клетке, под неусыпным караулом, и сам зачинщик бунта, выдававший себя за мужа императрицы, императора Петра III донской казак Емельян Иванович Пугачев (1742 – 1775). А привёз пленного Пугачева в Симбирск ещё один кавалер ордена Святого Георгия 1-й степени, знаменитый военачальник, будущий генералиссимус Александр Васильевич Суворов (1729 — 1800).
Суворов везёт Пугачева в Симбирск
Писали, что по пути Пугачев и Суворов много и с удовольствием общались друг с другом — а потому в Симбирске за самозванцем установили несколько кругов караула: особые караульщики наблюдали за караульщиками, наблюдавшими за Пугачевым, чтобы те, не дай бог, не попали под обаяние Емельяна Ивановича и не сговорились с ним о бегстве.
Пугачев в симбирском заточении
В ноябре 1774 года Пугачева увезли в Москву для следствия и казни — а Суворов почти на год «завис» в Симбирске, продолжая тушить всполохи официально подавленной ещё летом 1774 года Крестьянской войны. Квартировал он явно в том же доме Пустынникова, и здесь, как считают некоторые исследователи, могло произойти одно из самых радостных событий в жизни полководца — 1 августа 1775 года родилась его любимая дочь Наталья Александровна (1775 – 1844), которую он называл Суворочкой — о ней он скучал и писал ей нежные письма после самых яростных сражений: «У нас были драки сильнее, нежели вы дерётесь за волосы: в боку пушечная картечь, в левой руке от пули дырочка, да подо мною лошади мордочку отстрелили».
Суворочка в детстве
Позвольте, скажете вы, но ведь мемориальная доска «На этом месте находился дом, в подвале которого с 11 по 25 октября 1774 года содержался под стражей Емельян Пугачев» висит на здании Ульяновского драмтеатра, а не на Суворовском училище! Тот не ошибается, кто ничего не делает…
Если мы взглянем на самый подходящий к эпохе план Симбирска 1779 года, мы обнаружим в локации современного драмтеатра скопление трактиров и питейных домов: наверняка сам Емельян Иванович был только «за», чтобы посидеть в таком подвале! Но в подвале Пугачева не содержали — власти было важно сохранить бунтаря бодрым и здоровым до будущего суда (и казни!), чему не способствовал подвальный климат. К тому же из подвала было легче сбежать, а бегать из темниц Пугачев умел.
Дом Пустынникова, под № 17, на плане Симбирска 1779 года
Он находился в клетке где-то на первом этаже в доме Пустынникова. При этом желающие из дворян в специально отведённое для этого время могли прийти и поглазеть на «государя», и зрелище привлекало любопытных. Один дворянчик, описывал Александр Сергеевич Пушкин, на редкость плюгавый и неказистый, взялся осыпать «царя» отборными ругательствами. Емельян Иванович зло усмехнулся в ответ: «Да, много я на своём веку перевешал вашей братии, но такой мерзкой образины досель не видывал!». Дворянчик осёкся.
Путаница возникла, когда уже в XIX веке на месте будущего драмтеатра поставили каменный дом, обжитый почтовым ведомством — а Пугачева, писали любители местной старины в конце XIX столетия, содержали в доме, принадлежавшем почтовому ведомству. Но — писали те же самые любители — в XIX веке бывший дом Пустынникова занимал Симбирский почтамт и находился в нём вплоть до пожара 1864 года! В общем, Пугачев действительно был заключён в доме, принадлежавшем почтовому ведомству.
Почта в те времена — это не просто письма и посылки. Почта — это и вся система внутренних пассажирских перевозок: на почтовых лошадях, с почтовыми кибитками, кое-где с дилижансами и ямщиками. Почтамт был чем-то вроде современного автовокзала, с необходимостью соответствующих площадей под размещение конюшен, каретных сараев, помещений для ямщиков и пассажиров – бывший дом и усадьба Пустынникова были для него местом подходящим. Сюда продолжали приезжать гости нашего города, известные и не очень
После пожара 1864 года от дома Пустынникова остался один кирпичный остов — его запечатлел на известной фотографии известный русский фотограф Антон Муренко, побывавший в Симбирске в 1867 году.
Сгоревший дом Пустынникова (посередине) на фотографии 1867 года
Быть может, поначалу дом рассчитывали восстановить — тот же сгоревший Губернаторский дом восстановили только к 1869 году. Но, видимо, выяснилось, что здание восстановлению не подлежит. К 1871 году дом Пустынникова был разобран на кирпичи, а через несколько лет пустовавший участок под бывшим домом Пустынникова был безвозмездно передан Симбирском основанной в 1873 году Симбирской военной гимназии, будущему кадетскому корпусу.
Про Симбирский кадетский корпус мы уже как-то писали. Интересно, а что напишут об этом месте наши потомки?
Иван Сивопляс
