Сегодня 60-летний юбилей отмечает ректор Ульяновского государственного технического университета, профессор, автор монографий и более 400 научных работ Надежда Глебовна Ярушкина. Она — человек уникальный: работала над развитием искусственного интеллекта еще в 80-е годы, вложила любовь к информационным технологиям многим студентам, которые стали сегодня лидерами IT-отрасли.

Мы решили сделать с Надеждой Глебовной нетрадиционное интервью — задать ей неожиданные вопросы в стиле ASKfm.

— Что бы вам хотелось сделать в одиночку?

— Думать можно только в одиночку, а мне приходится думать много. Поэтому я всегда следую завету одного из своих учителей — Лотфи Заде. Он хоть и американский профессор, но родился в СССР, был русскоязычным. У него есть фото молодого человека с лозунгом «Один». Все свои замечательные научные работы он сделал именно так. По-другому ученые не могут. Им нужно иметь время на размышления, пребывать со своими мыслями, и больше ни с чем.

— Если бы вы умели читать мысли, как бы этим воспользовались?

— Наверное, в какой-то момент мне пришлось бы отказаться от этого дара. Наши мысли недисциплинированные, бегут неизвестно куда, к тому же мы зачастую выдаем за них отголоски вербализированных эмоций. А они не всегда адекватны. Поэтому я бы пользовалась даром так: отделяла бы услышанные мной эмоции от того, что человек будет думать об этой ситуации после того, как эмоция исчезнет. И вот уже эти мысли бы можно было бы брать в расчет.

— А что если бы вы узнали что-то неприятное о себе?

— Ну это мы и без чтения мыслей узнаём.

— Какой самый нелепый слух о себе вы слышали?

— Я водитель, езжу очень осторожно. Однажды прочитала про себя, что я «гоняю на своем автомобиле». Не знаю, может быть, этому порадоваться — мой стиль вождения чрезвычайно консервативный, без нарушения правил. И именно за это я обычно получаю нарекания.

— Что из того, что говорят про вас студенты, больше всего раздражает?

— Наши студенты очень аккуратны в высказываниях. И я не могу сказать, что в них есть что-то раздражающее. Иногда меня не радует их интеллектуальная усталость. Молодые люди, огромная информационная емкость, талантливы, могут заниматься многим. И если я вижу интеллектуальную лень, которая ничем не объяснима, меня это может раздражать.

Но вообще я студентов люблю, чаще они меня радуют, даже если говорят что-то неожиданное.

— Поёте ли вы в душе, на кухне, за рулем?

— Никогда. У меня не просто нет музыкальных способностей — они скорее антимузыкальные.

— Если можно бы было начать жизнь заново, что бы вы изменили?

— Возможно, в моей профессии было бы меньше инженерии — я все же специалист-компьютерщик, по информационным технологиям. Было бы больше фундаментальных занятий. Сейчас я считаю, что математика — это очень красиво — тем, что она лишена тех самых вербализованных эмоций. Это отложенные, выверенные мысли.

— Могли бы вы месяц ни с кем не общаться?

— Я не скажу, что мне это доставило бы большую радость. Тяжело, но я смогу это сделать, И со мной не будет никаких психологических изменений. Я очень ценю возможность времяпрепровождения, которое приписывают интровертам. Мне не нужно непрерывное общение для того, чтобы считать, что всё хорошо. Но я и не прячусь от людей.

— Пушкин или Бродский?

— Я люблю неожиданные вещи. Есть они и у Пушкина. Все ли знают, что у «Я помню чудное мгновенье» есть эпиграмма: «У дамы Керны ноги скверны»? Или например: «Вплоть до колен текли ботинки, Являли икры вид полен, Взгляд обольстительной кретинки Светился, как ацетилен».

Это Блок. И вот если встречаешь такое у классиков, это очень интересно.

— На что вы в первую очередь обращаете внимание в человеке?

— Для меня важно умение излагать. Если человек быстро и достаточно четко излагает то, что ему нужно и важно, в моих глазах он растет. Я понимаю — бывает так, что люди могут плохо излагать, потому что они стесняются, особенно если это студенты. И стараюсь сделать на это скидку.

Кстати, наши талантливые студенты приучили меня не обращать внимание на внешность. Я точно знаю, что каждый из них имеет право одеваться так, как он хочет, носить ту прическу, которая нравится, и это не имеет никакого значения.

Но у меня все же есть консервативный женский взгляд — я не люблю очень разряженных ребят. Девушкам наряжаться можно как угодно. Но если я вижу, что юноша очень много усилий потратил на прическу, выбор костюма, мне кажется, что он потратил не всё время с пользой.

— Кошки или собаки?

— Собаки. Всё исключительно просто: у сына аллергия на кошек, поэтому, к сожалению, с ними не сложилось. А собака у нас живет. Дворовая, которую взяли с улицы — пожалели щенка. У нас все собаки именно такие. Так что когда спрашивают, какая у нас собака, отвечаю: хорошая.

— Кофе или чай?

— Кофе, это сделанная привычка, которая въелась. Пью много, наверное, нужно меньше.

— Йога или бег?

— Ходьба. Хожу, на мой взгляд, недостаточно, надо больше.

— На что у вас не хватает терпения?

— Вообще я человек достаточно терпеливый, долго преподаю, иногда объясняю один вопрос по несколько десятков раз. Но я не люблю монотонные занятия. Помню, в детстве мама показывала, как вязать, вышивать. Дальше двух крестиков или одного ряда у меня терпения не хватало.

— Что самое смелое вы сделали в жизни?

— Моя докторская диссертация была по теме, которая, как тематика, была признана уже после защиты. На момент вынесения такой работы на рассмотрение в диссертационный совет мне нужно было решать, выходить ли с ней. Как ни смешно, но эта тема — искусственный интеллект, который сейчас общепризнан. А были времена, когда он считался метафорой, не очень научным направлением, терминологию нужно было употреблять другую. У меня работа состояла из таких терминов, как нечеткие системы, генетические алгоритмы. Так что тогда мой выбор требовал определенной смелости. Если бы моя работа не была засчитана, жизнь сложилась бы по-другому.

— Победит ли искусственный интеллект человека, как часто бывает фантастических фильмах?

— Конечно нет. Интеллект родился в недрах живых существ. Все, что сейчас делается в сфере ИИ — это технические системы, какой бы сложной деятельностью они ни занимались и каким бы антропоморфными ни были. У них нет стимула жить.

— За что вы можете себя поругать?

— Как говорил Владимир Семенович Высоцкий, «я не люблю себя, когда я трушу».

— Волга или море?

— Лес. Я человек не водный — мне и Волга хороша, и море. Но я люблю лес.

— Какая самая смешная ситуация с вами случалась?

— В молодости мне казалось, что я человек, который даже на ровном месте может набить шишки. Помня об этом, я тщательно готовилась к защите дипломного проекта в университете. Накануне мне надо было сделать распечатку — для этого использовалась большая колода перфокарт (около тысячи), которые лежали сложенными в портфеле типа дипломат. Машинное время было очень дефицитным. И в тот момент, когда подошла моя очередь делать распечатку, открывается замок портфеля, и вся колода перфокарт оказывается на полу! Меня пожалели, дали другое время, колода собралась, распечатка-таки получилась.

Но «шишки» продолжились. Я решила надеть на защиту совершенно новые босоножки. И за пять минут до начала у меня отлетел каблук. До сих пор помню, как наш завлаб прибивал его и говорил: всегда с тобой что-то случается, и неудивительно — сидят, программируют мальчишки и ты одна девчонка. Правда, потом он подобрел: заядлый рыбак, заявил мне, что «даже в рыбацкой команде положено быть одной женщине». Вдохновил.

— Если не ЭВМ, то что?

— Наверное, я могла бы стать математиком. Если же не точные науки, то медицина, хирургия. Как инженер я понимаю, что по-настоящему исправить систему можно только в том случае, если вы внесли в нее структурные изменения. А это и есть хирургия! Вы либо отрезали ненужное, либо поставили нужное. Наладить функционирование маленькими настройками, как это делает терапевт, иногда невозможно. Хирург же лечит по-настоящему.

— Что для вас сложнее всего не делать?

— У меня есть постоянная борьба между административными обязанностями и научными задачами, которые мы делаем с лабораторией. Поэтому трудно не делать, что положено.

Еще одно — это общение с друзьями и близкими. Оно стало таким редким и важным, что мне трудно с ними не общаться. Надеюсь, им тоже.

— Если бы вы могли отправиться в любую точку земли, то куда?

— Мой отец, Глеб Петрович, был ветераном войны. Говорил, что выжил только благодаря тому, что первое время служил в Забайкальском округе на тяжелой гаубичной батарее. Затем их перевели на Курскую дугу, и он участвовал в знаменитой артиллерийской подготовке. Войну он закончил в Венгрии. На Курской дуге я была, а в Будапеште — ни разу. Мне хотелось бы увидеть место, где закончилось движение гаубичной батареи, в которой служил Глеб Петрович.

— Глазунья или омлет?

— Глазунья. А любимое блюдо — пельмени, причем не обязательно домашние. Мне неважно, правильные они, неправильные — главное чтобы были вкусные.

— Какой у вас главный недостаток?

— Избегание опасностей. Привычка к анализу и понимание последствий порой тормозит, хотя ты осознаешь, что был шанс проскочить, и, может быть, это было бы хорошо. Но осторожность остановила.

— А достоинство?

— Это продолжение недостатка — привычка обдумывать и не пылать эмоциями, не действовать, пока ситуация не понята.

— Если бы вы могли путешествовать в будущее, в какое именно время отправились?

— Я бы хотела попасть в год, когда бы стало понятно, кто мои внуки, какую профессию выбрали, чем увлекаются, какие они взрослые.

— А если отправиться в прошлое?

— Чтобы понять эпоху, в Россию 1870-1900 годов. Революции, войн еще не было. Я бы хотела посмотреть на страну, которая достаточно бескровно рассталась с прошлым, крепостным правом, но еще не было стремлений, ускорения, прогрессорства, конструирования мира. Россия развивалась в естественных спокойных условиях, которые соответствуют ее ментальности.

— Напоследок, курица или яйцо?

— Конечно яйцо! Как изобретение природы, оно появилось задолго до курицы — у рептилий. Так что тут все однозначно.

Виктория Чернышева