Он случился летом 1936 года в селе Новое Погорелово на тот момент Вешкаймского района Куйбышевского края.
Двумя годами ранее в селе «по решению общего собрания жителей» была закрыта церковь, а «освободившееся» таким образом помещение колхоз традиционно использовал под зернохранилище.
И вот летом 1936 года правление решило переделать культовое сооружение в культурное – то есть открыть в нем сельский клуб. 2 июня к бывшей церкви отправилась бригада плотников, чтобы разобрать колокольню и, как сказано в документах, снести «кумпол».
Однако на подступах к храму бригаду встретила толпа односельчан, точнее односельчанок - человек двести. Собравшиеся требовали не только не разрушать церковь, но и вернуть ее верующим.
Как завершился этот «бабий бунт», в материалах дела нет. Скорее всего, накричавшись и выпустив пар, все просто разошлись по домам.
А 4 июня, началось расследование, в ходе которого выяснилось, что «гр-н села Н-Погорелово Селезнев Андрей Семенович… организует вокруг себя женщин, главным образом из единоличников и антисоветский репрессированный элемент, которых провоцирует на массовое выступление в защиту церкви… Когда член сельсовета Рассказчиков Павел и др. стали уговаривать собравшуюся массу женщин разойтись по домам и не устраивать волнения, гр-н Селезнев, находясь в кругу женщин около церкви... закричал: «Бабы! За мной!!!». На его призыв все женщины… с криком «Ура!» бросились в церковь, где гр-н Селезнев, обратно обращаясь к женщинам, говорит: «Женщины, стойте за мной, не давайте. Две недели будем караулить и день, и ночь, не допустим ломать».
Селезнев своего участия в волнениях не отрицал, объясняя, что агитировал женщин на выступление с целью побудить власти вернуть церковь верующим. Это требование, по его мнению, было тем более справедливо, что «советская власть и так обидела бедняков, обдирая их до последней рубашки. А сыто да богато теперь живут только те, кто ближе к руководителям партии.
Кроме Селезнева, под следствием оказались шестеро его односельчанок. Все были единоличницами, то есть не состояли в колхозе.
42-летняя Ольга Рассказчикова, мать четверых детей, была раскулачена и поэтому, по мнению следствия, настроена антисоветски. Обвиняемая не отрицала, что ходила по избам, призывая женщин к выступлению, и даже вооружилась палкой, чтобы защищаться самой и защищать церковь.
Из раскулаченных были и Варвара Васильевна Фадеева, требовавшая не только открыть церковь, но и вернуть в нее все изъятое, чтобы «сделать все как было». При этом она еще и ругала оскорбительными словами членов сельсовета и актив села, обзывая их грабителями за то, что ее раскулачили.
Евдокия Федотьевна Рассказчикова и Пелагея Ильинична Семенова под раскулачивание не попали, тем не менее активно участвовали в «церковных волнениях», а последняя еще и призывала товарок набрать соли и швырять ее в глаза всем, кто попытается ломать колокольню. Правда, дальше призывов дело не пошло.
Всем семерым предъявили обвинение по п. 2 ч. 2 ст. 59 УК РСФСР, предусматривавшей ответственность за «особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления». В части второй говорилось о массовых беспорядках.
Дело о беспорядках в Новом Погорелове 9 декабря 1936 года рассмотрело особое совещание при Народном комиссаре внутренних дел СССР.
Приговор каждому из подсудимых уместился на бланке размером в половинку стандартного листа писчей бумаги и состоял буквально из трех предложений: «Рассказчикову Евдокию Федотьевну, как социально опасный элемент, отдать под гласный надзор по месту жительства сроком на один год. Считать срок со дня вынесения настоящего постановления. Дело сдать в архив». И так – по всем семерым осужденным. Ни одного реального срока. Ни одного расстрела.
Владимир Миронов
По материалам архива УМВД РФ по Ульяновской области
