Во время Великой Отечественной войны в Ульяновске было сформировано несколько стрелковых дивизий и танковых бригад. 154-я стрелковая дивизия выделяется среди них особо, поскольку была создана за несколько лет до начала войны, ещё в июле 1940 года. Летом 1941 года в неё из Ульяновска ушли все мобилизованные в первой волне, а это были лучшие солдаты, физически хорошо развитые, все служившие, многие с боевым опытом на Финской, Халхин-Голе и озере Хасан.

Летом 1941 года дивизию пополнили мобилизованными ульяновцами до 12 тысяч человек. Национальный состав был пёстрым, все жители Поволжья, – русские, татары, башкиры, марийцы, мордва, чуваши. Возглавил дивизию полковник Яков Фоканов. Дислоцировалась в районе Ульяновска и Инзы, 510-й стрелковый полк был инзенский.

Генерал-майор Фоканов Яков Степанович и старший батальонный комиссар Шевченко Алексей Васильевич.

Ещё до внезапного нападения фашистской Германии ульяновская дивизия начала выдвигаться на запад. Война застала её в пути. В конце июня она прибывает в современную Белоруссию и входит в состав 21-й армии, сформированной из войск Приволжского военного округа.

До 7 июля они укрепляют оборонительные позиции перед Гомелем, предполагая, что будут на них сражаться с наступающими немцами. Но 11 июля получают совсем другой приказ: перейти в район города Жлобин и на следующий день приступить к форсированию Днепра и штурму города.

Чёрный корпус комкора Петровского

Ульяновская 154-я стрелковая дивизия была включена в состав 63-го стрелкового корпуса, вместе с пензенской 61-й стрелковой дивизией и саратовской 167-й.

Этот 63-й стрелковый корпус стал в своём роде легендарным. В книге генерал-лейтенанта артиллерии Г.Д. Пласкова “Под грохот канонады” можно найти упоминание, что враги называли 63-й корпус чёрным. Автор объяснил это тем, что воевали поволжцы так хорошо, что немцы назвали их как в прусской истории называли славный корпус Блюхера. Но позднее писатель Виктор Суворов придумал другое объяснение: чёрным немцы назвали корпус по цвету формы его воинов, которые были зэками и шли в бой в тюремной робе. А командовал ими выпущенный из лагеря Леонид Петровский.

Идею с Блюхером трудно как-то прокомментировать, а вот Суворов точно не прав. 63-й стрелковый корпус состоял не из зэков, это были ульяновцы, пензенцы, саратовцы и самарцы, причём многие из них коммунисты и комсомольцы.

Вообще непонятно, откуда Пласков взял, что немцы называли корпус чёрным. В переведённых немецких документах никаких “чёрных корпусов” нет. Воюющим против 63-го корпуса немцам нет нужды выдумывать для противника красивые названия, у них нормально работает разведка, они называют советские части правильно - по номерам.

Или неправильно, и сильно из-за этого потом спорят. 154-я стрелковая дивизия, например, их сильно смущала. Ей был придан один стрелковый полк от саратовской 53-й стрелковой дивизии и один от самарской 117-й. Немцы сопоставляли номера, которые называли им сдавшиеся в плен и перебежчики, и не могли понять, какая дивизия с ними воюет.

Да и комкор Леонид Петровский в лагере не сидел. Он действительно был исключён из партии и осуждён в 1940 году, но не по политической статье, а за то, что был груб с подчинёнными и продал по спекулятивной цене свой автомобиль. Однако Петровского так и не арестовали, всё это время он находился дома.

Леонид Петровский был очень ярким человеком. Он совсем молодым участвовал в штурме Зимнего, а потом прошёл всю Гражданскую войну и остался в армии, получив в 30-е в командование элитную 1-ю Московскую Пролетарскую стрелковую дивизию. Такого видного командира подвели родственные связи, он происходил из семьи старого большевика. Его отец был одним из подписавших договор о создании СССР и создателем советской милиции, а брат - редактором “Ленинградской правды” и одним из любимых учеников врага народа Бухарина. Летом 1941 года, когда комкор Петровский героически воевал в Белоруссии, его старший брат Пётр сидел в тюрьме в Москве.

Наступление на Бобруйск

Белорусский город Жлобин изначально назывался Злобин и был небольшим замком, построенным во времена местных средневековых междоусобиц. Через несколько столетий переписчики почему-то поменяли его название на Жлобин и как-то прижилось.

В июле 1941 года советские войска штурмовали Жлобин уже не в первый раз. До ульяновцев город брала самарская 117-я стрелковая дивизия. Ей удалось быстро форсировать Днепр по мосту, подавить слабое сопротивление в городе и даже начать наступать на Бобруйск. Но вскоре немцы контратаковали и выбили дивизию назад, до городских окраин. Опасаясь, что немцы переправятся и захватят плацдарм, комкор Петровский приказал взорвать мост через Днепр, так что часть самарцев осталась на вражеском берегу, где они большей частью сдались в плен. Один стрелковый полк в этом разгроме участия не принимал и был потом передан ульяновской дивизии.

Теперь ульяновцам предстояло сделать тоже самое, но только без мостов. Рядом пензенская 61-я стрелковая дивизия точно так же штурмовала город Рогачёв. После взятия Жлобина и Рогачёва 63-й корпус Петровского должен был снова наступать на Бобруйск, нанося наступающим немцам сильный фланговый удар.

Немцы ничего подобного не ожидали. Они считали, что разгромили на границе все советские войска. Германскому командованию было неизвестно о существовании у Сталина Второго стратегического эшелона, войска которого разворачивались и вступали в бой по всему фронту. Немцы были так уверены, что уже победили в войне, что по их данным направление на Бобруйск к началу советской контратаки у них прикрывала всего одна кавалеристская дивизия.

Но даже с трудом отбив первую советскую атаку, немцы быстро потеряли интерес к этому району, так как мосты через Днепр были взорваны. Немцы захватили плацдарм на другом месте. Их командирам и в голову не приходило, что атака вскоре снова повторится, да ещё с удвоенной силой.

В интернете эти фотографии подписаны как “13 июля, 437-й стрелковый полк 154-й стрелковой дивизии атакует немецкие позиции на подступах к городу Жлобину. Западный фронт, 21-я армия, 63-й стрелковый корпус”. Проверить подлинность снимков сложно.

Штурм Жлобина

Мы обратились за документами 154-й стрелковой дивизии в подольский архив Минобороны. Позднее дивизия была переименована в 47-ю гвардейскую, но в её описи документы начального периода войны, когда она была 154-й стрелковой, отсутствуют. Там вообще за весь 1941 год только несколько малоинтересных бумаг вроде отчётов начальника химической службы. Работники архива уверяют, что документы могут отсутствовать только по одной причине - утеряны в ходе войны. Учитывая, сколько раз в 1941 году дивизия попадала в окружение, это неудивительно.

Однако нашлись в архиве и любопытные документы. Четыре исторических формуляра 47-й гвардейской стрелковой дивизии похожи дословно и явно переписывались друг с друга. Однако в одном из них неожиданно находим подробности взятия Жлобина, которых нет больше нигде.

14 июля, “восстановив в течении ночи из подручных средств взорванный пролёт жд-моста, на правый берег начали переправляться подразделения 437-го и 510-го стрелковых полков.

Жлобин, частично разрушенный и сожжённый авиаогнём, по внешней видимости был оставлен немцами. Однако организованная разведка установила, что немцы приготовили ловушку. На западной окраине города они из ряда кольцевых жд-насыпей и двух жд-депо, а также водонапорных башен и каменных зданий создали целую систему дотов и дзотов и развитую систему огня/обороны. Вместе с тем во многих домах были рассажены автоматчики-кукушки. К 8.00 4-я рота под командованием лейтенанта Шарафутдинова, впоследствии награждённым за эту операцию орденом Красного знамени, установила наличие обороны в районе северного Жлобинского депо. Разведав направление огня, лейтенант огнём пулемётов нейтрализовал активность соседних наружных огневых точек и успешно атаковал ротой северное депо.

Современное ж/д депо Жлобина.

Немцы дважды контратаковали 4-ю роту, пытаясь отнять депо, но там уже отлично устроились два расчета ручных пулемётов и поливали огнём точки противника, расположенные за насыпью первого жд полотна.

Капитан Баталов при поддержке миномётов своего батальона вёл уже напряженный бой за захват западной части города, которая обеспечила бы развертывание первого дивизиона 571-го лёгкого артиллерийского полка под командованием Исаева.

Лейтенант Исаев, посланный командиром дивизии в 437-й стрелковый полк, на галопе, грохоча орудиями, промчался к огневым позициям и с ходу развернул дивизион. Беглый, меткий огонь Исаева сразу скорректировал успех. Баталовцы получили возможность сблизиться на дистанцию атаки, но, прижатые огнём пулемётов из зданий, занимающих фланкирующее положение, зарылись в землю.

Одновременно с прочесыванием северной половины города баталовцами, однотипную задачу выполнял другой батальон 437-го стрелкового полка под командованием капитана Васильева. Он на 50-60 минут позднее Баталова подошёл к подобной же системе обороны в главе южного Жлобинского депо и с хода вступил в бой. Третий батальон во главе со старшим лейтенантом Гусевым в бой введен не был и сосредоточился на левом фланге полка, то есть за батальоном Васильева.

Одновременно с началом боя, начал наступление на Жлобин и 510-й стрелковый полк, переправившийся в районе Лебединка.

Если бой 437-го стрелкового полка осложнялся своеобразными условиями города, то 510-й стрелковый полк вынужден был вести его на открытой местности, почти не имеющей никаких складок. Налётом схода двумя батальонами командир 510-го стрелкового полка майор Карамушко разгромил до 2 рот немцев в Лебединовке и начал преследовать отходящего на запад врага. Но, достигнув ж/д полотна Жлобин-Могилёв, вошел в соприкосновение с организованной обороной и начал подготовку к её прорыву. Через несколько часов и немцы, цепляясь за каждую пядь земли, начали отход. К исходу 18.07 дивизия двумя полками продолжала наступательный бой в полном смысле этого слова, выковыривая штыком и гранатой, расстрелом в упор засевших в домах и блиндажах немцев”.

Первая победа

В конце июля 1941 года Сталин больше всего на свете нуждался в какой-нибудь победе. Его армия только проигрывала и отступала, был необходим пример, что и мы можем бить немцев. Взятие ульяновцами Жлобина и пензяками Рогачёва таким долгожданным примером и стали.

Во второй серии киноэпопеи режиссёра Юрия Озерова "Битва за Москву" (1985) Леонида Петровского сыграл Юрий Яковлев.

Об этом сразу сообщили в вечерней сводке Совинформбюро. 16 июля о взятии Жлобина выходит победный репортаж в ТАСС.

1 августа в “Красной звезде” сообщают о присвоении комкору Петровскому звания генерал-лейтенанта, а Фоканову и Прищепе, командирам ульяновской и пензенской дивизий, - генерал-майоров. А вскоре золотую звезду героя получил комбат Баталов.

Сам он об этом вряд ли узнал. По злой иронии судьбы, Фёдор Баталов погиб в день публикации во всех главных газетах страны указа о его награждении.

Красноармейцам и командирам 154-й стрелковой дивизии было в те дни не до празднования. Задачу наступать на Бобруйск с 63-го корпуса никто не снимал, и “сэкономленные” при взятии городов полки были обескровлены в этих бесконечных атаках в западном направлении. Пробиться удалось только на несколько километров, потом дивизия окончательно увязла в районе Торфяного завода, который несколько раз переходил из рук в руки в рукопашных боях.

Все эти усилия в конечном итоге привели к тому, что на них обратил внимание командующий группой армий Центр фон Бок. «Русские начинают наглеть на южном крыле 2-й армии. Они атакуют около Рогачёва и Жлобина. Полевые части жалуются на эффективную работу русской артиллерии», - записал он в эти дни в своём дневнике. И действительно, 154-й, помимо лёгкого артиллеристского полка 45 мм орудий, был придан полк тяжёлых гаубиц.

Фон Бок отправил в тыл наступающим красноармейцам свои танки и вскоре всё советское наступление остановилось, а потом их фланги посыпались и начали отступать. Вскоре 63-й корпус Петровского оказался в окружении, продолжая при этом удерживать взятые им города.

Пока связь работала, Петровский успел отправить жене и дочке три письма. В последнем, от 5 августа, он с гордостью написал: “Рогачёв и Жлобин занят моими войсками, и за эти победы мне присвоено звание генерал-лейтенанта, а остальным трем - генерал-майора. Это мои командиры дивизий. Теперь кто называет меня комкором, кто генералом - пока не привыкнуть. Вот пока у меня и все. Я жив и здоров. Ничего меня пока не берет. Гадов-немцев, бьем и будем бить беспощадно… Привет всем. Надю и Олю целую. Ваш Леонид. P.S. Олька! Ты - «генеральская» дочь, и если не будешь круглой отличницей, то мне будет трудно. Смотри, дочка, старайся. Для тебя в этом сейчас «смысл жизни».

Потом 63-й корпус, который уже месяц держался против семи немецких дивизий, окончательно окружили. Вскоре за Петровским прислали самолёт. Это была распространённая в РККА практика: солдат уже не спасти, а командира надо вывезти, генерал ещё повоюет. Одновременно его назначили командующим всей 21-й армии. Леонид Петровский попросил отложить назначение на несколько дней, пообещав вывести своих бойцов из кольца. Он загрузил в самолёт раненых и отправил его обратно. А потом издал свой последний приказ: “Всему начсоставу, вне зависимости от звания и должности, в период ночной атаки на прорыв находиться в передовых цепях с задачей объединить вокруг себя личный состав”.

Из оперативной сводки №93 к 05.00 16.08.41г. Штарм-21: “17 августа ровно в 3 часа после короткого, но мощного артиллерийского налета 473-й стрелковый полк начал прорыв. За ним последовали атаки всех остальных частей ульяновской дивизии. Впереди наступавших цепей воинов 154-й стрелковой дивизии шел генерал Петровский с группой командиров. Воодушевленные их личным примером, воины смело рванулись на прорыв кольца окружения. Это наступление застало противника врасплох, части корпуса сравнительно легко прорвали оборону гитлеровцев восточнее станции Хальч и двинулись в юго-восточном направлении. Внезапность и высокая точность огня обеспечили успех ночной атаки. Помогла и находчивость начальника артиллерии 154-й дивизии полковника Ивана Тимотиевича, который повел в бой легкобронированные, вооруженные пулеметом гусеничные тягачи противотанковых пушек "Комсомолец". В темноте немцы приняли их за танки и начали в панике разбегаться. В населенном пункте Губичи был разгромлен штаб 3-го батальона 445-го пехотного полка 134-й пехотной дивизии противника и захвачены в шести портфелях ее боевые документы. Кольцо блокирующих войск врага было прорвано”.

Всего по советским документам из окружения тогда вышло около трёх тысяч воинов из всех трёх дивизий корпуса. Но комкора Петровского среди них не было.

Последнее фото Леонида Петровского, июль 1941 года.

Гибель Леонида Петровского также овеяна массой слухов. Рассказывали, что после прорыва окружения Петровский решил вернуться за оставшимися в кольце воинами и прорваться с ними ещё раз. Командир 154-й стрелковой дивизии Яков Фоканов рассказал, что второй прорыв Петровского попал в засаду, в которой он погиб.

Информация о засаде подтверждается и немцами. Взятый в конце войны в плен офицер рассказал, что летом 41-го под Бобруйском они не знали, сколько советских солдат попало в окружение и в одной из деревень договорились с местным жителем, что он за мешок еды и несколько литров спирта сходит в лес посмотреть. Тот не просто справился с задачей, а даже смог узнать время и место предстоящего прорыва.

Вместе с Петровским погибли очень многие командиры, в этой же засаде 17 августа погиб комбат-герой Фёдор Баталов, ульяновец с улицы Робеспьера,. Сведения, что тогда разом были убиты около 50 человек, можно объяснить тем, что немцы подпустили врага поближе, а потом ударили из пулемётов. Сами они потом в документах отмечали, что вместе с Петровским погибли три-четыре комиссара. Трудно сказать, кого из погибших командиров немцы записали в комиссары, но по советским данным в тот день в 63-м корпусе погибло три генерала - Петровский, Прищепа (командир пензенской 61-й дивизии) и Казаков (командующий артиллерией корпуса).

Причём Петровский, видимо, погиб чуть позже остальных. В 1949 году немецкий офицер Ганс Людвиг Бремер, командовавший в 1941 году противотанковой ротой, показал: “После боя солдат моей роты Шиндекютте доложил мне, что он с другим солдатом пошли искать трофейную легковую машину и на окраине леса, севернее части деревни Скепня обнаружили хорошую легковую автомашину, под которой лежал русский военнослужащий. Ему солдаты приказали сдаться в плен, но он ничего не отвечая, производил стрельбу из пистолета и убил одного солдата, а оставшийся солдат Шиндекютте стал тоже стрелять по этому военнослужащему и убил его. Этот солдат забрал легковую автомашину и шинель военнослужащего, приехал ко мне и доложил об этом”.

Бремер увидел на шинели знаки различия высшего комсостава и доложил своему командиру полка. Они поехали к месту перестрелки, ещё раз обыскали труп и нашли документы на имя Леонида Петровского и его фотокарточку. “Командир полка полковник Хоэкер приказал труп похоронить на этом же месте и над могилой сделать надпись, что здесь похоронен генерал-лейтенант Петровский, так и было сделано”. Но Пласков в своём “Под грохот канонады” сообщил, что немцы написали на могиле “Здесь лежит генерал-лейтенант Леонид Петровский, командир Чёрного корпуса”. И с этого легенда пошла гулять по русскоязычным источникам.

Когда после войны Петровского перезахоронили, обнаружилось, что немцы говорили неправду. Шиндекютте не убил Петровского, в виске генерал-лейтенанта обнаружилось пулевое отверстие. Леонид Петровский застрелился, чтобы не сдаваться в плен.

Подвиг генерала его родным не помог. Старший брат Петровского был осенью расстрелян, а отец доживал свой век на чердаке в страшной нищете.

Так гибель Петровского показал в своём фильме Юрий Озеров.

Осенью генерал Яков Фоканов ещё писал в Ульяновск письма, в которых рассказывал землякам, как их дивизия сражается под Брянском и защищает Тулу, а в следующем году - освобождает Калугу и получает звание гвардейской… Но на самом деле дивизия уже не была ульяновской. Согласно советским данным, из окружения к Брянску вышли 236 человек из 510-го стрелкового полка, 100 человек из 437-го, 203 человека из 571-го полка лёгкой артиллерии и других частей, всего - 634 человека и до 70 раненых. Под Брянском дивизию пополнили до 8000 человек и ульяновцев в ней стало совсем немного.

Именно как ульяновское подразделение дивизия воевала только один месяц, а сражение за Жлобин стало её главным боем, первым и для многих последним.

Максим Кузнецов.