«Артист одного хита», «певец одной песни» – клише современной массовой культуры, и звучит оно несколько пренебрежительно. Впрочем, и единственный «хит» способен пережить столетия и стать поистине народной песней, как это случилось с песней «Из-за острова на стрежень».

Её запели 120 лет назад, на заре XX столетия. Автор музыки остаётся неизвестным, хотя считается, что им был известный в те поры русский писатель и музыкант Степан Гаврилович Петров (1869 – 1941), прославившийся под псевдонимом Скиталец. Скиталец был зятем богатого симбирского купца Ананьева, часто и подолгу наезжал в наш город и в поместье своего тестя, в село Стоговку Сенгилеевского уезда, воспетое в романе «Дом Черновых», считающемся вершиной творчества писателя.

Выставленный в юности за свободолюбие из Самарской учительской семинарии, Скиталец был прославлен как поэт-песенник своей эпохи, автор слов шлягеров, гремевших на всю Российскую империю начала XX века: «Колокольчики-бубенчики», «На сопках Маньчжурии». Сам Скиталец виртуозно играл на гуслях и неплохо пел. В его исполнении «Из-за острова на стрежень» зазвучала в гостиных Москвы, Симбирска и Санкт-Петербурга, и была подхвачена массовым слушателем, почитателем жанра «жестокого романса», в сюжете которого обязательно зашкаливали чувства, а герои гибли и губили друг друга из-за роковых обстоятельств и неразделённой любви.

Писатель Скиталец и его гусли

«Из-за острова на стрежень» — классический случай данного жанра. Главный герой песни, лихой атаман Стенька Разин, вождь крестьянской войны собственного имени, влюбляется в прекрасную пленницу, персидскую княжну, захваченную во время похода на Каспийское море. Но чувств Разина не разделяет его ватага:

«Ишь ты, братцы, атаман-то

Нас на бабу променял!

Ночку с нею повозился —

Сам наутро бабой стал...».

Нелёгкий выбор между возлюбленной и боевыми товарищами Степан Разин решает в их пользу. Атаман «не глядя, прочь кидает в набежавшую волну» несчастную барышню…

Стихотворение «Песня», которое легло в основу поэтического текста песни «Из-за острова на стрежень» было опубликовано в 1883 году, за считаные месяцы до смерти своего автора, поэта, литератора и этнографа, симбирского уроженца Дмитрия Николаевича Садовникова (1847 – 1883).

После смерти щедрые на похвали мёртвым современники сравнивали поэтический талант Дмитрия Николаевича с признанным классиком Николаем Алексеевичем Некрасовым (1821 – 1877).

Дмитрий Садовников. Гравюра

Отец Дмитрия, Николай Александрович Садовников был человеком добрым, прекрасно образованным, знатоком древних и иностранных языков, но внешне мало преуспевшим, ибо домашнее учительство, которым он жил и содержал семью, по мнению «общества», считалось занятием малопочтенным для русского дворянина. Поиск состоятельных клиентов привёл Садовникова-старшего, выпускника Главного педагогического института в Санкт-Петербурге, в симбирские пределы. Здесь он нашёл свою судьбу, обвенчавшись с симбирской дворянкой Татьяной Ивановной Полянской, подарившей мужу, Симбирскому краю и целой России сына Дмитрия.

Наследовав от отца талант к языкам и тягу к знаниям, Дмитрий рано лишился матери и воспитывался её сестрой, своей тётушкой Юлией Ивановной Полянской, не имевшей своей семьи и всю полноту чувств изливавшей на любимого племянника. Тётушка имела свой дом на Петропавловском спуске, пусть не в самой аристократичной, зато самой бойкой части губернского города, рядом с Подгорьем, в котором, особенно в навигацию, жизнь била ключом: пассажиры, матросы, бурлаки, рыбаки, извозчики…

Их наряды, занятия, рассказы, песни, всё это влекло внимание пытливого и открытого к жизни мальчика, становилось его первой «школой», предопределившей явление «одного из самых полезных и даровитых деятелей по русской этнографии» в XIX столетии, как станут отзываться о нём современники. Живописная Волга, симбирские виды, что, по слову великого Карамзина, в красоте уступали немногим в Европе, каждый день вдохновляли и окрыляли.

Уже с восьми лет Дмитрий писал стихи. В 13 лет он остался круглым сиротой, потеряв безвременно ушедшего отца. В 1864 году две корреспонденции семнадцатилетнего Садовникова из Симбирска под очень симбирским псевдонимом «Ю. Подгорин» появились в столичном журнале «Северная пчела». В том же году начинающий литератор поступил в Симбирскую гимназию, сразу в четвёртый класс, но всё равно поздновато. Гимназическому воспитанию долго противился Садовников-старший, и Дмитрий Николаевич, проучившись три года и не окончив курса, тоже понял, что гимназия – не его, и бросил регулярную учёбу.

Впрочем, девятнадцатилетним гимназистом Садовников переводит на русский и рифмует с подлинника «Поэму о Гайавате», Генри Уордсворта Лонгфелло (1807 – 1882), классическое произведение американской литературы, навеянное, кстати говоря, фольклором североамериканских индейцев. Критики подчёркивали литературные достоинства перевода Садовникова – и отмечали, что ему попросту не повезло. Явись симбирский школяр чуть раньше в столичные редакции со своим переводом, и его бы оторвали с руками!.. Но раньше со своим вариантом пришёл некто Михайловский, и редакторы только разводили руками: уже напечатано, поздно…

Здание, в котором помещалась гостиница Пассаж, и где бывал Дмитрий Садовников. Фото рубежа XIX - XX веков

Впрочем, неудача не расхолодила сердца. На юношу, прекрасно владеющего английским, обратил внимание некий богатый купец, которому как раз требовался хороший переводчик, а заодно – и домашний учитель для купеческих отпрысков. По торговым делам хозяина, Дмитрий Садовников отправился с ним за границу, проведя по нескольку месяцев жизни в Константинополе, Крыму и Одессе.

Разрушенная Покровская церковь в селе Новиковка, бывшего Ставропольского уезда, свидетельница событий жизни Дмитрия Садовникова

Но, наглядевшись на мир, в 1870 году – в том самом, в котором в мир родился Владимир Ильич Ульянов-Ленин – 23-летний Дмитрий Садовников вернулся в родной Симбирск. Он пошёл по стопам отца, стал трудиться домашним учителем. В скором времени он просватал младшую сестру своего гимназического товарища Варвару Ивановну Лазареву. У Лазаревых было поместье в селе Новиковке Ставропольского уезда Самарской губернии. До 1851 года Ставропольский уезд был Симбирской губернией, а с 1943 года Новиковка вошла в состав Ульяновской области – ан, главная книга жизни Дмитрия Садовникова всё равно называется «Сказки и предания Самарского края»! А ведь в 41 из 183 занимательных небылиц Дмитрий Николаевич прямо указывал, что записал от разных лиц в городе Симбирске.

Село Ясашное Помряскино, родиа Абрама Новопольцева. Фотография середины XX века

Но самым главным – и уникальным! – рассказчиком для Дмитрия Николаевича стал, опять-таки, житель самарских на то время пределов, крестьянин села Ясашное Помряскино Абрам Кузьмич Новопольцев (1830 – 1886). Теперь его называют самым знаменитым русским сказочником XIX века и последним русским скоморохом: от рассказчика крепко доставалось сильным мира сего, особенно помещикам и попам. Да и прочих великих он не особенно жаловал, например, повествуя о Петре Великом, царе-труженике на российском престоле:

«Как только царю Петру время свободное от чёрной работы, так он всё по кабакам ходил да у мастеров выведывал о их мастерстве: всё научиться хотелось ему. Приходит раз в кабак и встретил там оборванного пьянчужку; взял водки, а его не почует. «Ты, видно, ничего не умеешь? – царь спрашивает, - Что, больно обтрёпан?» – «Нет, - говорит пьянчуга, - умею вот такое-то ремесло» – «А как вот эту вещь делать?» – «Так вот» – говорит. «Врёшь!» – «Нет, ты врёшь!». Поднялся спор, и пьянчуга доказал Петру, что он врёт. Пётр остался этим очень доволен и напоил мастерового в лоск».

Конечно, Дмитрию Николаевичу многое приходилось смягчать в рассказах помряскинского самородка – наверняка это касалось и меткого, не всегда цензурного слова, подбора сюжетов, оценок героев. Садовников желал снабдить издание «Сказок и преданий Самарского края» особым очерком, посвящённым личности Абрама Новопольцева – жаль, что очерк не отыскали в бумагах литератора…

Загадки русского народа, лучшая книга Д. Садовникова, изданная при его жизни. 1875 год

Дмитрий Садовников был очень открытым к людям и большим жизнелюбом, настолько, что иногда попадал в полицейские сводки. Вечером 12 мая 1875 года группа ярких представителей симбирского общества, и в ней Дмитрий Николаевич, была замечена в ресторане гостиницы «Пассаж» на Большой Саратовской улице, лучшем на то время заведении губернского города. Всё шло как обычно, покуда два члена тёплой компании, присяжный поверенный Брызгалов и дворянин Беляков, не повздорили между собой, вначале словесно, потом дошло до рукопашной.

Беляков успел побить Брызгалова, но посчитал себя смертельно оскорблённым его словами и потребовал дуэли! Напрасно друзья, в том числе Дмитрий Садовников, до утра уговаривали его угомониться: не помогло. В складчину невольные секунданты купили один на двоих револьвер и три патрона к нему, и компания на двух извозчиках покатила на южную окраину города. Стреляться решили по очереди. Брызгалов первым выстрелил в воздух, Беляков отказался стрелять в безоружного человека, но, чтобы другим не думалось, будто, он стреляет плохо, своей пулей прострелил зонтик Брызгалова.

Вслед за этим все поехали обратно – но были задержаны полицмейстером, которому сообщили о дуэли. Полицмейстер, видимо, неплохо знал всю компанию, раз дал дуэлянтам отстреляться, полагая, что смертоубийства не будет. Показаний о происшествии потребовали только с непосредственных участников. Очень жалко! – а то бы мы имели точный адрес проживания Дмитрия Садовникова, какие-то подробности о его трудах и жизни, наконец, его автограф под показаниями! Но история не знает сослагательного наклонения.

Брак Дмитрия Николаевича и Варвары Ивановны оказался счастливым, но недолгим. Подарив мужу троих детей, через шесть лет его жена умерла от туберкулёза. Подозрение на эту прилипчивую и неизлечимую в те времена хворобу врачи выразили и самому Садовникову — увы, они не ошиблись. А это означало, что на карьере домашнего учителя стоит ставить «крест»: кто подпустит к своим детям опасно больного человека?

В момент Дмитрий Николаевич потерял и жену, и средства к существованию. Он принял решение «жить» литературой, но для этого надо было перебираться в столицы: там были издательства и журналы, и, немаловажно – именно там помещались штатные цензоры, без «благословения» которых не могло увидеть свет ни одно подцензурное произведение.

Обложка Сказок и преданий Самарского края, изданных после смерти Д. Садовникова. 1884 год

Детей пришлось оставить в Симбирске. Заботу о внучатых племянниках приняла всё та же Юлия Ивановна Полянская. Садовников обязательно приезжал в Симбирск на лето — и видаться с детьми, и собирать фольклор. «Даровитый собиратель», «выдающиеся труды», отзывались о нём современники. Устное народное творчество вдохновляло и собственное творчество литератора. Вершиной этого вдохновения стали строки «Из-за острова на стрежень…», ставшие популярной народной песней: самой, пожалуй, симбирской песней: автор слов в Симбирске родился и жил, автор музыки, женатый на симбирянке, тоже жил в Симбирске.

Петропавловский спуск в Симбирске, где жил Дмитрий Садовников. Конец 19 века

Кстати, в советское время Петропавловский спуск в Симбирске, где проживал Дмитрий Садовников, переименовали в спуск Степана Разина, и под этим именем он существует и доныне. Интересно, припоминали ли переименователи про Дмитрия Садовникова и «Из-за острова на стрежень…», когда давали это имя? Впрочем, ещё Александр Пушкин высказывался про Степана Разина как про самую поэтическую личность во всей российской истории…

Иван Сивопляс