Эссе о политическом долгожителе, упустившем шанс стать губернатором

Сделка под Лениным

Небо над Ульяновском заволокло грязно-серыми тучами. Было пасмурно и дождливо, резкий северный ветер стремительно раскладывал на дорожках пасьянс из желтых, красных и бурых листьев и гнал их вдоль старой, чугунной, еще настоящей, допинковской, ограды в сторону филармонии.

На Венце прогуливался только один человек. Люблю такую погоду. Мимо меня прошел и стал спускаться по лестнице в парк Дружбы народов среднего роста худой чернявый, немного сутулый человек с короткой стрижкой, в свитере, черных брюках и куртке с поднятым воротником. Он явно нервничал и старался незаметно оглядываться по сторонам, видимо, нет ли хвоста, и вообще шатается ли кто-то вокруг.

Лицо его показалось мне знакомым и, пытаясь вспомнить, кто это и где его видел, вроде где-то в структурах власти, я машинально устремился за ним.

Делать все равно было нечего. Разбирало то ли охотничье, то ли журналистское любопытство, зачем этот парень лет сорока в такую мерзкую погоду спускается в совершенно пустой парк. Понимая, что он сразу меня обнаружит, я свернул в сторону и быстро спустился по тропинке. Пробираясь окольными путями, увидел на дорожке у беседки знакомую фигуру- это был явно кого-то поджидавший Александр Кругликов.

Что-то удержало меня от намерения его окликнуть. Через несколько минут чернявый подошел к нему, поздоровался, обменялся несколькими фразами, половину из которых я не расслышал. Хотя ветер был в мою сторону, и во всем парке нас было только трое. Видно было и со стороны, что отношения у этих людей не самые близкие. Держались они скованно. Кругликов стоял прямо, расправив плечи, время от времени бросая на собеседника быстрый взгляд, в котором мне почудилось тщательно скрываемое неодобрение. Его «приятель» держался как-то виновато, что тоже пытался скрыть за напускной сердечностью общения. Затем он вынул из кармана какое-то удостоверение и протянул товарищу со словами «вот мой партбилет, сохрани его, пожалуйста, до лучших времен, держать у себя пока не могу».

Александр Леонидович открыл книжечку, о чем-то задумавшись, машинально перелистал страницы и спрятал во внутренний карман пиджака, пообещав, что сбережет и все будет в порядке.

Человек благодарно пожал ему руку, пробормотал что-то вроде - надеюсь, хорошие времена еще вернутся- потом повернулся и зашагал вверх, в сторону Венца. Ему явно стало легче, шел он все увереннее, быстрее, по мере удаления от Кругликова чуть ли не в припрыжку. И так, едва ли не пританцовывая на радостях, прошел снизу под надписью ЛЕНИН на склоне холма. Головы не поднимал и уже не оглядывался.

Я все пытался вспомнить, кто это. Явно видел его в обкоме времен Колбина и Самсонова, но не Горячева. Типичный дипломированный инженер, которого (как говорил Гоша из фильма «Москва слезам не верит») вдруг стали стремительно двигать по профсоюзной линии, а потом и партийной, все выше и выше, пока не рухнул Советский Союз вместе с карьерой удачливого партфункционера. Вспомнил этого человека я много позже. Мелкие шестеренки коммунистического аппарата обычно не запоминались. Как и сейчас рыночного. Хотя к вершине карьеры чиновник все же поднялся неплохо, и занял серьезное место в структуре идеологической борьбы. Успев поработать с непревзойденным асом этого дела Олегом Казаровым.

Я задумался над увиденным в парке Дружбы народов, этой странной сценой у беседки одной из бывших советских республик. Но потом решил, что со временем туман рассеется (как это уже было утром, когда вдруг подул сильный ветер), и все выяснится, что это было и зачем. И в самом деле не выпрыгивать же мне к Сане Кругликову с вопросом, что это тут у вас за большевистская сходка и у кого ты принимаешь партбилеты на хранение?

От учителя до начальника

С Александром Кругликовым я знаком едва ли не с детства. Он сам так сказал во время нашей очной ставки в марте 2001 года. А познакомились мы благодаря моему двоюродному брату Славе Петрухину. Когда во время летних каникул я в очередной раз пристал к нему с просьбой найти мне что-нибудь почитать, потому что все книги в ближайших библиотеках и дома я давно уже проштудировал, Славик, сам страстный книгочей, сказал, что познакомит меня со своим одноклассником и соседом, после чего у меня больше не будет вопросов о книгах и интересных собеседниках.

И, загоревшись этой мыслью, стремительный, как всегда, он устремился со двора. Я за ним. Вошли в дом на улице Гафурова, обычный, одноэтажный, скромный, похожий на те, что описывали Лермонтов и Катаев на Северном Кавказе, побережье Черного моря, на окраине Одессы. Навстречу вышел крепкий, чубатый, невероятно серьезный, на вид очень застенчивый парень, поздоровался, пригласил войти.

Представив нас друг другу, напомнив, что договаривался об этой встрече, Слава сразу откланялся. ( Через много лет после этих событий, в июле 1992 года он возвращался с моторного завода, где работал инженером, неожиданно ему стало плохо прямо у дома на Кирова, где Южный рынок, соседи остановили Скорую помощь, врачи, послушав сердце, деловито сообщили, если им сейчас дадут восемь штук, они его откачают. Соседи развели руками, где же мы так сразу возьмем, у нас зарплаты по 400 рублей, вот жена сейчас прибежит, решим. Но врачи ждать не захотели. Славик умер. Было ему всего сорок.).

А в тот июньский день, когда Слава убежал (никаких дел у него, конечно, не было, просто решил, что нам лучше пообщаться вдвоем) мы с Кругликовым где-то с часик стоя беседовали о книгах в его комнате. Он присесть не предложил, и сам топтался на месте. Оказалось, Александр Леонидович преподавал историю в 28 школе (в северной части Ульяновска), в том числе у двух моих двоюродных сестер, Тани и Марины ( они о нем потом с доброй улыбкой рассказывали, какой он умный и серьезный, рассеянный, словно не от мира сего, как они ошибались в своих оценках), много знаний накопил по истории КПСС и марксизму, продемонстрировал внушительный том биографии Карла Маркса.

Показал мне свою тогда еще относительно небольшую библиотеку, дал почитать две книжки. Говорил он медленно, даже немного спотыкаясь и запинаясь, изредка поправлял свой падавший на глаза лихой чуб, смотрел исподлобья. До пламенного трибуна, изрыгавшего на митингах громоподобные бичующие речи и знаменитый лозунг «Банду Ельцина под суд!» ему еще было далеко.

В то далекое уже лето мы еще несколько раз общались с Леонидычем. Немудрено, вокруг его дома на расстоянии от 20 до 100 метров жило немало моих родственников. Однажды, через несколько лет, проходя мимо от дома моих сестер к дядиному, увидел, как вся мужская часть семьи Кругликовых под руководством старшего по возрасту напряглась, поднимая здоровенное, прямо-таки ленинское бревно, вроде бы крышу ремонтировали. Саша приветливо поздоровался, окликнув, назвал так, как зовут меня только самые близкие люди. Бревно он держал последним, и я невольно вспомнил картинку из учебника истории за 4 класс, как наш земляк Владимир Ильич с радостной улыбкой обеими руками приподнимал конец бревна. Так он оголтело «упахивался» на субботнике в Кремле.

Потом я узнал, что Кругликов-младший с семьей переехал на улицу Минаева, и в родительском доме больше не живет, просто пришел тогда помочь с ремонтом. О его успехах мне теперь рассказывала их бабушка. Так я узнал, что ее любимец из вечерней школы, где преподавал, перебрался в родной пединститут, закончив самарскую аспирантуру и защитив кандидатскую диссертацию.

Еще через несколько лет, когда я спросил у его бабули, сидевшей на скамеечке у двора, как дела у Сани и как бы мне его повидать, очень давно не общались, она с гордостью ответила, что работает он теперь в обкоме, у него большая должность, увидеть его там, конечно, можно, но для этого на входе надо предъявить партбилет. И с деликатной улыбкой намекнула, что Сашей его называть уже как-то неудобно, надо позвонить и спросить Александра Леонидовича.

В отличие от Кругликова членом КПСС я не был, так что документ о принадлежности к этой 18-миллионной армии предъявить не мог. В этот, по словам Сталина, орден меченосцев, я никогда не стремился и не вступал, даже когда была возможность - работал на каком-либо из ульяновских заводов. Как-то, возможно легкомысленно, не думал об этом.

На излете советского времени в партию легко можно было вступить в армии или на производстве, если ты рабочий. Путь в эти ряды для других категорий граждан был весьма тернистым, если не сказать почти недоступным. Так в республиках Южного Кавказа сотруднику сферы торговли, продавцу или завсекцией в универмаге, за вожделенный партбилет надо было, если повезет, выложить сумму, эквивалентную стоимости новенького автомобиля «Запорожец», а птицам более высокого полета, скажем завмагу или начальнику базы, надо было занести в кабинет, где решались вопросы, денежки, на которые можно было приобрести «копейку» еще итальянской сборки, с фиатовскими комплектующими. Это 5.500 рублей или пять с половиной годовых зарплат советского академика или республиканского министра.

Впрочем, в южных городах России, не только на национальных окраинах, но и, скажем, в городах черноморского побережья, особьенно самом известном из них, и сейчас надо уплатить определенную сумму, чтобы устроиться на работу во власти или в исполкоме перспективной партии. Меняются времена и тарифы, но не система и жизненный уклад.

Но Кругликов коммунистом стал и, уверен, в отличие от многих, честным путем, слышал, что именно в армии. Мало того, он как будто даже верил и верит до сих пор в марксизм-ленинизм.

В нужное время в нужном месте

Каким образом он перепрыгнул несколько сотен метров, отделяющих педагогический институт от главной структуры власти региона, и стал в 34 года не только для своих студентов Александром Леонидовичем, надо рассказать отдельно. Было это следующим образом, по крайней мере так звучит легендарная история о триумфальном взлете Кругликова.

Однажды в пединститут позвонили и сообщили, что к ним едет не ревизор, как у Гоголя, но лицо не менее ужасающее - первый секретарь обкома Колбин. Человек в регионе новый, недавно переброшенный Кремлем из Тбилиси, где он был вторым секретарем ЦК компартии Грузии.

Время теплое, дачное, все начальники уже разбрелись. Мог ли Леонидыч обзвонить начальство? Наверное. Пытался ли он это сделать? Не знаю. Злые языки утверждают, что у него и в мыслях этого не было. Во всяком случае, когда через какое-то время хозяин области появился в вузе, единственным человеком из руководства, кто мог внятно выступить на встрече с коллективом, конечно, был Кругликов.

Он произнес яркую, зажигательную, эмоциональную речь, мысли его самым удивительным образом легли в унисон идеям и принципам Геннадия Васильевича, которые толком еще никто не знал. На фоне серой, скованной, смущенной в своей неуверенности кучки работников пединститута и других собравшихся, Леонидыч оказался ярким фазаном, произвел блестящее впечатление на Колбина и тут же переместился на работу в обком.

Теперь у него, как начальника отдела науки и учебных заведений, «под колпаком» оказалась вся система высшего, среднего, средне-специального и начального образования и, конечно, все, что касалось научных исследований. Это было гораздо мощнее, чем сейчас вице-премьер, министр образования.

На посту Ильи Николаевича

Я бывал у него в кабинете. Работал Александр Леонидович в диком темпе. Одновременно говорил по двум телефонам, зажав трубки плечами вплоную к ушам, и параллельно еще что-то стремительно записывал. Он был полон энтузиазма и явно наслаждался тем, чем занимался. В его кабинете и в коридорах власти царил полумрак. Лампочки и светильники были тусклыми.

Через какое-то время, отработав учителем в сельской школе, я решил вернуться в город, где у меня появилось много дел и друзей. Я уже несколько месяцев, как был избран вице-президентом двух областных клубов - молодых ученых и специалистов, а также литературы и искусства. И ездить из деревни в город, потом обратно было накладно по времени и неудобно по расписанию, один автобус утром, другой вечером.

Так что после интенсивных, но безуспешных поисков новой работы ( куда я только не обращался, и где только меня ни обнадеживали словами «завтра выходите на работу», а на следующий день с самого утра - «извините, это место сократили», столько новых людей, впечатлений, интриг, затяжных осад и походов, просто «Илиада» и «Одиссея» вместе взятые) я пошел к соседу и знакомому - Александру Кругликову. Тогда я еще не до конца осознавал, как неимоверно трудно устроиться на работу в Ульяновске, и как до глупости мало здесь платят, отчего и большинство проблем региона.

Еще совсем молодой тогда для кишащих интригами коридоров власти, но высокопоставленный чиновник Леонидыч деловито сказал: «Назови место, где хочешь работать, я туда позвоню и все решим».

Обкомовская помощь

Я назвал располагавшуюся в самом центре, напротив ЦУМа, газету «Родина Ильича», где уже настолько сдружился с замечательными журналистами, такими чистыми, как Валя Бутрова и Виктор Сафронов, таким талантливым, интеллигентным, всегда готовым помочь Сергеем Шмелевым, что мечтал работать с ними. Мне нравилась и творческая атмосфера, и даже редакционный бокал, который уже невозможно было отмыть. Однако новый шеф, появившаяся через несколько дней, сначала пыталась хитрить, лавировать, давала задания, не собираясь печатать то, что писал по ее темам. Однажды вечером я вернулся из поездки по ее заданию в село, и вызвал редактора на откровенность. Она сердечно извинилась, дескать, подвела, обнадежила, а на самом деле уже неделю назад взяла корреспондента (оговорившись, что он запойный, конечно, неделю пьет, потом столько же работает, но зато она его знает, он опытный журналист, а у нее нет времени заниматься начинающим репортером, ей надо быстро дать результат) на мое место. Закончив более жестко, да, я слышала, что у вас есть Кругликов, хоть он мне и не звонил, а у меня есть Богатов (завсектором печати обкома КПСС), я вас не боюсь. Разговор был странный, и я от души рассмеялся в ее кабинете, вежливо поблагодарив, однако, за откровенность, пусть изрядно запоздавшую. Кстати, тот якобы крепко выпивавший журналист Е..в оказался прекрасным человеком, очень жаль, что его очень давно нет в живых. Он недолго работал с этим редактором. Когда мне срочно понадобился билет на московский поезд (еще одна вечная ульяновская проблема), то он сразу приехал и без проблем, совершенно бескорыстно, помог незнакомому человеку, просто собрату по профессии, которых много.

Потерпев фиаско с новым редактором «Родины Ильича», кстати, весь коллектив ( кроме, как мне поведали его коллеги, имевшего нулевую репутацию в журналистском сообществе и неполное среднее образование, замредактора, тоже до нее метившего в шефы) ее дружно осудил и долго негодовал в кулуарах, я по наводке Кругликова и совету Сергея Шмелева, тоже историка, отправился в областной архив.

Встретили, как родного, но насчет окончательного трудоустройства шепнули подойти к начальнику архивного отдела облисполкома. Тот сидел неподалеку в отдельном кабинете. Посмотрел мои документы, красный диплом, улыбчивый, видный, приветливый, плотный блондин. Про Кругликова слышал. Сказал, что ж, выходите уже завтра на работу, зарплата невысокая, должность маленькая, но для начала карьеры пойдет.

На следующее утро спозаранку я уже топтался у входа. До обеда блаженствовал, вникая в дела, попутно чай, кофе, меня сразу взяли под опеку местные разведенные дамы и лишь собирающиеся замуж девушки, мазали бутерброды маслом, угощали яичницей, колбасой, сыром и пирогом. Мимоходом передали на минутку спуститься к моему вчерашнему собеседнику, их главному начальнику.

Тот грустно улыбнулся, сказал- у вас прекрасные данные и рекомендации, но вот только что мне сказали, что ваша ставка сокращена.

Звоню Александру Леонидовичу, он замялся и что-то промычал. Шмелев, уже перебравшийся из «Родины Ильича» в «Ульяновскую правду», угостил шикарным коньяком из собственного сейфа, где и прятал канистру, хоть сам не пил ни грамма, сочувственно протянул: «Рекомендация твоего друга Кругликова оказалась недостаточной, ты не виноват, это внутренняя иерархия, интриги».

Я переживал, что злоупотребляю отношением и временем бывшего соседа, но положение было безвыходным. Деньги, заработанные в школе, заканчивались. Меня приютили родственники, во всем поддерживали, но сидеть на их шее не собирался и сильно переживал. Я нашел местечко в краеведческом музее (в школах, вузах, редакциях вакансий не было), и вознамерился стать экскурсоводом. Опять прошел собеседование, подружился с коллективом, особенно с той, что должна была стать моей наставницей. А потом помчался в обком к Кругликову. Тот меня обнадежил, сказав уже сакраментальную фразу: «Иди, устраивайся, спокойно работай, я звонил, дал самую лучшую рекомендацию».

С надеждой на интересную работу пришел от Александра Леонидовича в музей. То, что придется ежедневно проводить множество экскурсий, не пугало. Наконец-то у меня снова будет постоянная работа. Не тут-то было. Меня привели к новому директору музея и тепло представили. В его кабинете собрался весь коллектив. Вид у шефа был очень злобный и не предвещал мне ничего хорошего. Он громко и с вызовом, как-то надменно спросил, кто я такой и кто меня рекомендовал? Я ответил. «Молодой человек, - грубо и с явной издевкой произнес директор, -«Никакой Кругликов мне не звонил, он просто навесил вам лапшу на уши и выставил круглым дураком».

Потом он для пущей убедительности еще раз повторил эту фразу и, невероятно довольный собой, оглядел сотрудников. А потом добавил, что вакансий свободных у него нет, может, еще сокращать придется. За свою жизнь я бывал во многих музеях - Ульяновска, Москвы, Баку, Киева, Калуги, многих стран и регионов, был знаком с их руководством или, по крайней мере, видел со стороны. Но никогда, ни до, ни после не встречал директора со столь хамской, рыхлой, раскормленной рожей, столь грубого, злобного, наглого. Трудно представить, что в таком городе, как Ульяновск, директором краеведческого музея могли назначить существо, столь далекое от искусства, науки и работы с людьми. Это не потому, что он отказался меня взять на работу и подставил Кругликова в моих глазах. Мало ли кто меня не брал на работу. С иными из них я дружу всю жизнь.

Потом, когда я работал в крупных газетах, международных информационных агентствах, вел расследования и занимал разные немалые должности, иногда на совещаниях видел этого человека, в 1987 году унизившего при всех и беспардонно выставившего меня с порога музея, в котором я уже мечтал работать, настолько интересной мне представлялась профессия экскурсовода, заманчивой возможность трудиться в этом старинном здании.

В присутствии больших начальников изрядная часть природного хамства директора краеведческого улетучивалась, но хронического недовольства и высокомерия он скрыть все же не мог, как и мерзкие интонации в речи.

Сводить с ним счеты, используя мое положение и возможности, не стал. Хотя недостатков в его работе было немало. Видел, что он меня узнал и опасается, хоть и пытается скрыть. Человек старше по возрасту, грузный, с одутловатым лицом, видно, что не слишком здоров, ладно, пусть живет, решил я. Дела давно минувших дней. Хотя недовольных и обиженных им, как выяснилось было немало.

Видимо, именно таких деятелей имел в виду многодетный папаша Геббельс, когда приговаривал, что при слове культура ему хочется схватиться за пистолет. Тоже, видно, когда-то нарвался на такого типа. Я искренне сочувствовал бедным сотрудникам Ульяновского краеведческого, людям, бесспорно, очень интеллигентным, настоящим ученым.

После неожиданных насмешек и оскорблений от человека, видевшего меня первый раз в жизни, я, не помня себя, словно в тумане, дошел до обкома.

Кругликов почему-то не удивился моему рассказу и не возмутился, конечно, ему было неприятно, но вида он не подал. Как всякий чиновник, видимо, научился скрывать свои истинные мысли. Я уверен, что Саша искренне хотел мне помочь. Непонятно только, почему все начальники, независимо друг от друга в один голос утверждали, что он к ним насчет меня не обращался.

Конечно, можно сказать, что я сел Александру Леонидовичу на шею и ноги свесил, но в то время мне больше не к кому было обратиться. После истории с директором музея я больше к нему не обращался. Продолжал искать работу повсюду, мобилизовал всех друзей из обоих клубов. Куда только не ездил - от патронного завода до кожкомбината, хотел устроиться в многотиражку, чтобы набраться журналистского опыта на производстве. Публикации у меня были и даже удостоверение корреспондента, выданное главным редактором русской редакции гостелерадиокомитета Азербайджана, спичрайтером Гейдара Алиева - Натаном Зориным. Я сотрудничал со многими республиканскими редакциями. Но в штате СМИ Ульяновской области еще не работал, человек новый, так что везде получал от ворот поворот. Наконец, где-то в декабре ситуацию взяла под контроль уже мама Александра Леонидовича. Устроила мне встречу с еще совсем молодым, но строгим и деловым чиновником Константином Витовым, будущим заместителем главы Железнодорожного района, с которым тогда работала. В отличие от Кругликова, Витов не держал под контролем всю систему образования и науки, трудился на другом уровне, в другом месте. Но именно он мгновенно устроил меня преподавателем истории в профтехучилище. Возможно, здесь не обошлось без Александра Леонидовича.

Главный коммунист

После крушения Советского Союза, ельцинского запрета КПСС, создания коммунистической партии РФ, многоопытные старшие товарищи пожелали на всякий случай остаться в тени, мало ли как еще жизнь сложится. Так на авансцену большой политики вступил бывший завотделом науки и учебных заведений обкома Александр Кругликов. Он только вернулся из Москвы, закончив докторантуру Академии общественных наук.

Началась принципиально другая карьера - организатора уличных митингов, демонстраций и шествий, создание сетевой структуры партии. Параллельно продолжалась научно-преподавательская деятельность, уже не в родном пединституте, а в филиале МГУ, позже УлГУ. Помню 15 декабря 1993 года вечером ехал в трамвае на родной север, где в доме на улице Гафурова мы и познакомились когда-то с Кругликовым. Увидел в вагоне Сашу, сказал, что улетаю в Москву, оттуда в Баку на похороны отца. Он сочувственно пожал мне руку и сказал: «Забирай мать оттуда, пусть на Родину, в Ульяновск, домой возвращается». Эти слова согревают меня до сих пор.

Через несколько месяцев, зимним вечером получил задание написать о митинге коммунистов у Мемцентра. Я тогда работал в «Народной газете». Был февраль 1994 года. После яркого выступления Кругликова , толпа быстро рассеялась в темноте, мы с ним и бывшим редактором «Засвияжского вестника» Валентиной Поповой, в то время делавшей карьеру в КПРФ, отправились в храм на, видимо, заказанный коммунистическим обкомом молебен по невинно убиенным в дни октябрьских событий 1993 года в Москве. Стояли всю службу рядом, с горящими свечами в руках. Больше в церкви никого не было.

Покушение

К середине 1996 года благодаря систематической работе в районах и в областном центре региональный обком во главе с Кругликовым набрал серьезный политический вес. Внешне это было малозаметно. Казалось, Горячев и его администрация властвуют тотально, и никакие маргиналы-коммунисты не способны вызвать даже легкую рябь на монолитно-бетонной поверхности режима.

Но проводились митинги, демонстрации. Тогда проявлялось, что КПРФ консолидирует и ряд других коммунистических и левых организаций, Помогало и всеобщее разочарование ельцинским режимом, и рост общего влияния КПРФ в стране. За два года до этого Ульяновск впервые посетила представительная делегация во главе с Геннадием Зюгановым. А чуть раньше приезжал с группой товарищей секретарь ЦК КПРФ Шабанов. Компетентный, солидный, коммуникабельный. Сидя на пресс-конференции рядом с Александром Леонидовичем, он рассказывал о работе в условиях, созданных после разгрома Верховного Совета Российской Федерации. Особое внимание уделял сотрудничеству со средствами массовой информации. Привел в пример компартию Кипра, у которой были в то время телеканал, газета и радиостанция.

Летом 1994 года зюгановская делегация посетила Ульяновск с очень обширной программой, множеством выступлений, встреч с трудовыми коллективами. И везде рядом с председателем находился Кругликов, стремительно сделавший карьеру в КПРФ, вошедший в состав всех центральных органов партии.

Александр не упускал возможности для общения и дискуссий. Так летом 1995 года в Ульяновск прибыли журналисты из самой популярной, богатой и мощной японской газеты «Асахи», владелицы большого количества предприятий в разных сферах экономики. «Асахи» - всемирно известный бренд. С советских времен у них редакция в Москве. Там, кстати, много лет работала переводчиком наш известный поэт-песенник Лариса Рубальская, ставшая своеобразным талисманом московского представительства.

Возглавлял делегацию маститый журналист Токунага-сан. Программа у них была обширная. Но рухнула почти сразу. Наткнувшись на категорическое нежелание ульяновских чиновников общаться, с удивлением взирая, как они в страхе убегают от них и прячутся, как за полгода до этого также скрывались все - от губернатора до любого мелкого столоначальника - от двух замечательных московских журналистов - Рустама Арифджанова, будущего главного редактора газеты «Версия» и шеф-редактора холдинга «Совершенно секретно», и Сергея Мостовщикова, будущего редактора журнала «Крокодил».

Тогда эти парни трудились в «Известиях», и у них появился проект - написать о самом дорогом и самом дешевом для жизни городе России. Побывав где-то на Дальнем Востоке, где был самый дорогой город, они приехали в Ульяновск - в то время своеобразное восьмое чудо света, с его талонами, строительством социальной рыночной экономики и политикой изоляционизма. Единственным, кто был не прочь с ними встретиться - оказался Кругликов, самый видный деятель оппозиции.

То же самое произошло и с японцами. Хорошо, они чисто по-восточному подстраховались, изучили из Москвы ульяновскую прессу, и позвонили мне в «Народную газету» из редакции «Асахи». А потом из гостиницы «Венец» звонил, договариваясь о встрече для шефа уже главный администратор издания Владимир Берзон. Помог им, чем мог. Рассказал, показал. А вечером они уже сами по другим каналам встретились и душевно, за столом и напитками пообщались с руководством «Симбирского курьера». И у них, конечно, многое в мозгах перевернулось. Они утром попросили меня о новой встрече, и стали задавать недоуменные вопросы. И так как чиновники областной администрации от них попрятались, хотя намерения у японцев были самые добрые, и они с уважением относились к Горячеву и его реформам, то отдуваться за все ветви власти пришлось мне, скромному завотделом информации областной газеты.

И когда рассказал им, что знал и считал нужным сообщить, я обзвонил всех, кого мог, чтобы разрушить стену, за которой отсиживались, как за баррикадой, ульяновские чиновники, депутаты и политики, как провластные, так и оппозиционные. Понимал, что региону, находящемуся в информационном вакууме, пригодится позитивная статья столь авторитетного мирового издания, как «Асахи». Глядишь, и в Москве отношение к нам переменится хоть чуть-чуть.

Единственным, кто сразу же с удовольствием откликнулся, оказался Александр Кругликов. Он назначил встречу в Ленинском Мемориале. Когда стрелки вплотную подвинулись к назначенному времени, Токунага и Берзон дошли до крайней степени нервозности. Им уже, видимо, казалось, что попали они в какое-то заколдованное место, где обречены безрезультатно бегать по кругу, а все от них так и будут шарахаться, как от страшной угрозы. Но Леонидыч появился минута в минуту, без проблем ответил на все вопросы, и без труда выравнял перекос в понимании ульяновской реальности, возникший у японских гостей после чаепития с правой оппозицией. Он же устроил журналистам встречи с директорами ульяновских предприятий.

В конце 1995 года мы с Кругликовым столкнулись в облизбиркоме, где он ждал результатов выборов во вторую Государственную думу. Незаметно дошли почти до его дома. По пути было видно, как он все больше осознает, что теперь не только первый секретарь ульяновского обкома КПРФ, но и депутат федерального парламента. Как всегда Леонидыч четко и логично рассуждал о политической и экономической ситуации в регионе и в стране, конечно, с левой интонацией. С ним вообще интереснее общаться, когда он не на митинге, демонстрации или заседании.

К середине лета 1996 года политическая ситуация в стране разрешилась. Ельцин остался президентом, Черномырдин премьером, Чубайс возглавил администрацию главы государства, дочь Бориса Николаевича Татьяна Дьяченко вышла из глубокой тени, откуда через мужа, Валентина Юмашева, и отца влияла на события, и стала официальным помощником папы, а генерал Лебедь - в промежутке между двумя турами возглавил Совет безопасности России и стал помощником президента по национальной безопасности. Правда, ненадолго. Словом, все получили свое, колоссальное напряжение последних месяцев схлынуло, Москва облегченно вздохнув, начала праздновать.

Но в Ульяновской области напряжение лишь нарастало, потому что выборы губернатора региона, мэра областного центра и Ульяновской городской Думы должны были состояться лишь в декабре. В этих условиях происходит покушение на лидера местных коммунистов и сподвижника Зюганова - Александра Кругликова. Попрощавшись с женой, он закрыл дверь, выйдя на лестничную площадку. В этот момент его атакуют, нанося по голове удары железным предметом. Саша устоял на ногах и оказал все возможное в такой ситуации сопротивление. Услышав шум, в подъезд выскочили его домочадцы. А водитель Кругликова на машине преследовал преступника по улице Минаева и едва не догнал. С перевязанной головой Леонидыч приехал в ошеломленный происшествием обком. С огромным трудом его удалось отправить в больницу.

Я в то время работал завотделом информации областной газеты «Град Симбирск» и был в отпуске после окончания федеральной избирательной кампании, но сразу же приехал в резиденцию Кругликова. Настроение там царило невеселое. Все были в шоке, хоть и не подавали вида. Единственным, кто мог поддерживать разговор и комментировать ситуацию, был в то время один из самых высокопоставленных и профессиональных сотрудников обкома КПРФ Жавдет Ильязов, офицер в отставке.

Я спросил, в каком состоянии Александр Леонидович. «В неважном, конечно, но молодец, боевой, держится, говорит «ничего, ничего, мы еще повоюем, а у самого вся голова забинтована»,- сказал Жавдет. Видно было, как тяжело переживает случившееся Ильязов. Мне тоже было тягостно. Любого человека жалко, а мы все-таки знакомы с Кругликовым много лет.

Я собрал всю информацию о покушении из всех возможных источников, пришел в редакцию, где меня, как отпускника, встретили восторженно, и написал заметку, опубликованную в ближайшем номере.

Борьба за пост губернатора

Неожиданно для областной власти избирательная кампания 1996 года прошла драматично. В тяжелых боях Горячев отступил из Ульяновска. Новым мэром вместо проверенного вассала Сергея Ермакова стал верный человек и сотрудник Арама Габрелянова - Виталий Марусин. К нему примкнула первая в новейшей истории края городская Дума. Многие из депутатов смогли победить лишь при активной поддержке губернатора. Но тут же с легким сердцем предали его. Продажность, жадность, корыстолюбие и беспринципность с невероятно развитым хватательно-глотательным рефлексом - главные черты их политического портрета. Хотя были среди народных избранников этого созыва, конечно, исключения, достойные люди.

Основная борьба разгорелась за суперкубок - губернаторское кресло. И страсти здесь бушевали не хуже, чем на финале Лиги чемпионов. Неожиданно для многих безусловный фаворит гонки Юрий Горячев встретил опасного конкурента в лице Александра Кругликова. Лидер коммунистов блистал яркими речами, в основном обрушиваясь на федеральную власть, режим Бориса Ельцина. Толпа ревела от восторга, повторяя вслед за ним: «Банду Ельцина под суд!» И потрясала плакатами с самым радикальным содержанием, в которых тогдашний президент обозначался презрительной аббревиатурой из трех букв: ЕБН.

То ли Кругликов проявил себя харизматиком, то ли народ за прошедшие годы устал от правления Горячева, то ли к 1996 году проявилась ностальгия по советскому времени, но первый секретарь обкома КПРФ имел реальные шансы подвинуть Юрия Фроловича с трона.

Эксперты по-разному оценивают итоги той избирательной кампании, 34 процента голосов, набранные Кругликовым. Понятно, что на защиту действующего губернатора был брошен весь административный ресурс. Отнюдь не случайно победу на блюдечке с голубой каемочкой ему принесли жители сельских районов. По оценкам политологов Кругликов безоговорочно победил в ряде крупных населенных пунктов, а первенство приписали Горячеву. Вопреки данным облизбиркома, они считают, что лидер коммунистов взял верх как в Ульяновске, так и в Димитровграде, правда, не с таким перевесом, чтобы гарантировать общий успех. Такой результат удивителен. Ведь за Горячевым была не просто вся бюрократическая государственная машина, но и реальная работа в труднейшие времена, конкретные достижения. За депутатом Госдумы от КПРФ не было ничего подобного, его благие дела, если они и были, как утверждает Кругликов, все же нельзя наглядно увидеть, перечислить. Можно по-разному относиться к обоим кандидатам, но, если взвесить на политических весах их конкретные дела, горячевские с легкостью перетянут. Правда, такое сравнение необъективно, ведь Кругликов не был губернатором и не имел возможностей, которыми обладал Юрий Фролович. Но злые языки тем не менее утверждают, что горячевским талантом управленца Александр Леонидович похвастать не может. Во всяком случае в отличие от своего шефа Зюганова, сразу же признавшего поражение на выборах президента России (где итоги голосования в первом и втором турах во многих регионах кардинально отличались., и шеф КПРФ с оглушительным треском вдруг был разгромлен в тех регионах, где он не менее триумфально победил две недели назад), Кругликов бился до конца.

Игры оппозиции

Губернаторские выборы 1996 года стали кульминацией политической карьеры Кругликова. Да, он два срока отбыл в Государственной Думе РФ и приватизировал получаемое жилье. Он четверть века возглавлял областную организацию КПРФ, был членом ЦИК и ЦК партии, не один созыв депутатствует в Законодательном Собрании Ульяновской области, профессор, доктор наук, автор книг, он добился многого по разным направлениям. Но его звездным часом были именно те выборы середины лихих 90-х. Для победы не хватило чуть-чуть. Он будет вспоминать это всю жизнь. Еще важнее, что ему это будут вспоминать всегда.

Возможно, если бы выборы состоялись годом позже, Леонидыч обошел бы Горячева. Ведь к тому времени он уже обзавелся полной поддержкой медиа-магната Габрелянова, мэра Ульяновска Марусина, ректора УлГУ Полянскова, генерального директора УАЗа Лежанкина, руководителей целого ряда других предприятий и организаций. Но и это не факт, а лишь предположение. Как говорил товарищ Сталин, история не имеет сослагательного наклонения, а исторические параллели рискованны. Тем не менее оппозиционный альянс, начавший формирование на исходе 1996 года, развивался и креп. Но депутат Госдумы Кругликов не играл в нем первую скрипку.

Тем не менее плацдарм у них был - город Ульяновск. Были материальные, финансовые и, что наиболее важно, не имеющие аналогов в регионе информационные ресурсы. Строились честолюбивые планы, разрабатывались схемы будущих сражений. Но никогда уже Кругликов не будет ударным, забивным центрфорвардом, голеадором, острием копья, а лишь частью оппозиционной инфраструктуры, важной, но не решающей.

На пост мэра Ульяновска он поддержал Марусина, через четыре года сработается с Романенко. В канун губернаторских выборов 2000 года обком КПРФ по предложению Александра Леонидовича поддержит генерала Шаманова. Позже многие коммунисты будут в этом раскаиваться. Кругликов, как и его команда, неизменно выдвигался на всех выборах в регионе. В 1999 году произошла невероятно яростная борьба за места в Государственной Думе РФ третьего и региональном Законодательном Собрании второго созыва. Здесь у депутата федерального парламента были все козыри на руках. Оппозиция была сильна и многочисленна, как никогда прежде. Но была разгромлена генеральным директором АО «Продовольствие», депутатом ЗСО Олегом Горячевым благодаря созданной им газете «Симбирские губернские вести», ставшей поистине киллерским проектом против оппозиции. Лишь Кругликов, безоговорочно проиграв одномандатные выборы, все же проскочил в Госдуму по партийному списку.

Созданное специально под выборы издание перемололо всех оппонентов действующей власти. Естественно, они пришли в ярость и после оглушительного поражения вполне цивилизованно обратились в суд. И только на удивление мстительный Кругликов, пользуясь ресурсом федерального депутата, стал добиваться уголовного преследования журналистов за клевету. Поводом для заявления в милицию стала небольшая заметка некоего ветерана коммунистической партии Семенова, заявившего, что с его точки зрения нынешний первый секретарь обкома коммунист ненастоящий. Редакция просто опубликовала его письмо. И без проблем разместила бы опровержение Кругликова. Но он жаждал крови. В течение 2000 года снова и снова по обращениям Александра Леонидовича, как депутата Государственной думы, возбуждалось уголовное дело, работали следователи, благодаря партбоссу региона вся редакция узнала, какие замечательные люди работают в Ленинском РУВД. Особенно капитан Ольга Тимина, чудесный человек и профессионал, к огромному сожалению, этой красивой, молодой и умной женщины давно нет в живых.

Прекрасными специалистами оказались и майор Жаринов, и начальник отдела дознания, и другие сотрудники отделения. Им всем пришлось изрядно попотеть, выполняя следственные мероприятия по заявлениям Кругликова. Охватили всех, кто имел хоть какое-то отношение к редакции, кто хоть строчку опубликовал.

Дело закрывалось и открывалось снова. Его передавали от одного следователя к другому. Кругликов настаивал, что никакого письма о нем из Барышского района не было, что редакция все сфальсифицировала. Тогда в качестве аргумента предъявлялся оригинал письма старого коммуниста, высказавшего свое частное мнение, которое не обязательно должно совпадать с мнением редакции. Имеет ли он право на свою собственную позицию, как член той же партии, что и Кругликов? Безусловно. Как же быть с ленинскими нормами о критике и самокритике? Получается, Александр Леонидович поставил себя выше мнения своих товарищей, и впал в ярость, его просто обуяла жажда мщения, чего я никак не ожидал от такого опытного политика. Следствие установило, что генеральный директор компании не имеет никакого отношения к публикации о Кругликове, и вообще в дни подготовки этого номера в редакции не был. На мою защиту встал весь коллектив газеты, от наборщика текстов, корректора и верстальщика до журналистов. Но под ударом оказался Юрий Родионов - редактор, который по приказу сверху, исходившему от руководства области, разместил в числе других политических материалов эту крохотную заметку. Почему-то она оказалась для депутата Кругликова опаснее, чем огромные статьи, публиковавшиеся едва ли не в каждом номере. На них он не реагировал, по крайней мере таким неадекватным ситуации образом.

До конца 20 века, второго тысячелетия и правления Горячева эта ситуация так и не разрешилась. Все надежды Александра Леонидовича на мщение были теперь связаны с генералом Шамановым.

Дорога с рынка

Есть восточная поговорка о том, что молодость - это путь на базар, старость - когда человек возвращается с базара. Конечно, по современным критериям Кругликову до старости далеко. Он родился в начале 50 годов прошлого века, ему нет и 70. А как говорил Мюллер устами Броневого - «70 лет - расцвет для политика». И все же в партийно-политическом аспекте он уже давно бредет с рынка в сторону дома. Конечно, как человек практичный, он кое-что прихватил на базаре. В прессе свое много писали о его борьбе за сохранение депутатской жилплощади, когда требовалось освободить ее для новых членов Государственной Думы. Судя по всему, ему удалось оставить ее за собой или кому-то передать. Писали также о якобы роскошном джипе, на котором он гоняет в Москве, стесняясь перевезти в Ульяновск, чтобы не нарушить классический образ революционера-аскета. Во всяком случае в бытность депутатом федерального парламента Александр Леонидович ездил по нашей области на «Волге», и ему полагался водитель.

Помню однажды навещал родственников на севере, припозднился, вышел позже, чем нужно, в Ульяновске ведь необходимо очень точно уловить, когда ты можешь без проблем уехать, особенно с правого берега в Заволжье, чуть опоздал и на том же близком к центру севере будешь загорать до второго пришествия. Я долго и безнадежно ждал трамвай, неожиданно в полной темноте меня окликнул знакомый голос. Оказывается, Кругликов мчался по проспекту Нариманова, и, тормознув у перекрестка на красный сигнал светофора, увидел меня. Как он разглядел меня, когда вокруг не работал ни один фонарь, не понимаю до сих пор. Он спросил, куда меня подвезти, сказал водителю, и они подбросили меня на Гончарова, до конечной, хотя им явно было не совсем по пути.

После 2003 года Александр Леонидович постоянно заседает в Законодательном Собрании области, а в Госдуму проталкивает своих молодых коллег типа Корниенко, ученого-специалиста по кормлению грызунов. Набрать столько голосов, чтобы в федеральный парламент прошел еще хоть один человек, у коммунистов не получается.

В нулевые годы, чуть раньше, немного позже в обкоме КПРФ то появлялся в ранге второго секретаря Олег Казаров, создавая перспективный альянс с Кругликовым, то ставка делалась на Наири Чатиняна и мехзавод №2. Вокруг организации то и дело клубились какие-то скандалы, странные истории. То коммунисты носились с Ньютоновским обществом, то напрямую ассоциировались с рынком «Солнечный» в новом городе и его владельцем с многозначительной фамилией Черепенников, их соратником и спонсором. Человеком, бесспорно, талантливым, но своеобразным. Не раз видел, как потом по его базару носился в своей легендарной фуражке и форме капитан первого ранга Василий Полищук, исполнявший роль то ли главного администратора, то ли директора. Он в то время тоже примкнул к обкому, к газете «Левый марш», активно работал. Видимо, устал обслуживать интересы медиа-магната и подведомственной ему городской бюрократии.

Были всплески, скандалы, приезды Зюганова, участие в губернаторских и других выборах, выступления в Законодательном Собрании и в прессе, работа в аппарате ЗСО, другие события. Но не было уже таких взлетов, как в 90-е годы. Не было тысяч рукоплещущих соратников. Не стоит по левую руку от Кругликова писатель-классик, патриарх историко-биографической литературы Жорес Трофимов. В свои 90 он тихо пишет дома и ходит пешком по редакциям.

Кульминацией судьбы Кругликова был, несомненно, 1996 год, когда он имел серьезные шансы обыграть Горячева в политические шахматы и стать новым губернатором Ульяновской области. Но для этого он сам должен был неистово стремиться к победе, и его должна была поддержать, собрав в кулак все силы, вся имевшая колоссальный перевес оппозиционная пресса. Привела же она к власти в Ульяновске Виталия Марусина, по сравнению с Кругликовым, скромного, серого чиновника, за спиной которого не было самого мотивированного и мощного на тот момент в регионе партийного аппарата.

И тогда, в случае победы Александра Леонидовича, область ждала бы совсем другая история. Во всяком случае сюда вряд ли завернул бы в 2000 году по дороге из владикавказского госпиталя Владимир Шаманов.

Тогда Кругликов был желанной многими и яркой фигурой на политическом базаре. Но в новые времена, в конце 2014 года он проиграл партию в нарды напористому Алексею Куринному, передал ему бразды правления, сослался на проблемы со здоровьем, раз он так говорит, к сожалению, действительные, и вышел на дорогу, тихо ведущую к политическому финишу. Но придет ли к нему с благодарностью и признанием партийный сменщик, «с сумкой антоновских яблок», которые Владимир Жириновский хотел принести Ельцину, когда тот лучше раньше, чем позже, уйдет на покой.

Кругликов тихо идет по улице, базар за его спиной все дальше, все более глухо и неразборчиво звучат визгливые интонации и блудливый смех ярмарочных торговцев и зазывал.

Джангир Мехти-заде