Много лет тому назад, в середине «сытых» двухтысячных, Музей-заповедник «Родина Ленина» пытался зазвать на конференцию в Ульяновск главного библиографа московской Государственной исторической библиотеки Ирину Андреевну Гузееву, интересного человека и исследователя. Ирина Андреевна почти согласилась: «Хорошо. Но только, с чем я выступлю – я Ульяновском особо не занималась?» - «А, Вы возьмите и напишите про кого-нибудь из ульяновских краеведов, книги которых хранятся в Историчке». Ирина Андреевна прилежно проштудировала имевшиеся издания и через некоторое время сообщила: «Вы знаете, если я стану писать, то только про Блохинцева – равного ему, если брать только публикации, в ульяновском краеведении не было и нет!». Жаль, до доклада у нее руки не дошли – но, тем не менее!

Во времена, когда книги не очень читают, имя Александра Николаевича Блохинцева (1912 – 1994) кажется незаслуженно обойдённым и подзабытым. А ведь именно он, фактически, стоял у истоков организованного туризма и охраны культурного наследия в Ульяновске и в Ульяновской области, в 1962 – 1966 годах возглавляя Ульяновское городское экскурсионное бюро, а в 1966 – 1981 годах – Ульяновское отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК).

Да, Александр Николаевич был чиновником от культуры. Но ведь и Илья Николаевич Ульянов просвещал Симбирскую губернию, получая за это жалованье и ордена. Одно другому, вроде бы, должно способствовать – но как-то мало мы встречаем примеров, чтобы оно было именно так. И потому и Ульянов, и Блохинцев в глазах современников и потомков выглядят людьми исключительными, подвижниками. Сам Александр Николаевич припоминал, как после того, как принял предложение возглавить городское экскурсионное бюро, в лицо услышал от одного из своих соратников-бюрократов: «Знаешь, я тебя считал умным человеком – а ты этой дурью решил заниматься»…

Хотя какая же это дурь? Передний фланг борьбы! Идеология коммунистического режима! Подходя к 50-летию Октябрьской революции, бурно отмеченному в 1967 году, к 100-летию Владимира Ульянова-Ленина – в 1970 году, советская власть усиленно искала новых опор и символов, при этом ища опоры в прошлом. Говорят, что перемены идеологии были вызваны нарастающей конфронтацией с коммунистическим Китаем. У народа, а особенно у советских солдат, прикрывавших длиннейшую советско-китайскую границу, возникали вопросы: как же так, ведь мы такие же коммунисты, как и они? Да, мы коммунисты, но не такие же: у нас своя история, свои традиции, которые следует хранить и преумножать, должна была ответить пропаганда.

«Пропаганда памятников культуры должна заключаться в том, чтобы народ понял, что он хозяин этих ценностей, что он должен их беречь. Нужно помочь им осознать ценность этих сокровищ, воспитать в народе горделивое чувство, кровную связь с творцами этих сокровищ, рассказать о значении и красоте памятников, вести их пропаганду. … Обществу в центре и на местах следует издавать описания памятников, выпуск художественных открыток, буклетов, значков, сувениров» - гласила резолюция учредительного съезда ВООПИК, состоявшегося летом 1966 года.

ВООПИК насчитывал миллионы и миллионы членов – в него записывали целыми рабочими коллективами и школьными классами: помню ежегодные взносы, копеек по 15-20, за которые выдавались непочтовые марки с изображением усадеб, памятников и храмов, серые значки Общества, с сине-красной капелькой флага РСФСР, которые носили на лацканах пиджаков разные увлечённые историей дядьки.

Да, у общества были деньги и имидж – но когда доходило до вещей, действительно серьёзных, борьба за сохранение культурных ценностей обращалась в борьбу одиночек, и тут партийный «товарищ» Александра Блохинцева был, несомненно, прав. В 1969 году Ульяновский ВООПИК пытался отстоять знаковый для Симбирска-Ульяновска объект, Губернаторский дом, он же Дом свободы, связанный с событиями установления и упрочения Советской власти в нашем крае. «Цвет» областного отделения ВООПИК отправился к первому секретарю обкома КПСС Анатолию Андриановичу Скочилову. Тот в самой грубой форме выставил энтузиастов из своего кабинета, и дом был безжалостно снесён…

Но донкихоты поднимаются после падений и продолжают бороться: боритесь – и поборете!.. Так, Александр Николаевич сумел отбить Дмитриевскую церковь в селе Базарный Сызган, которую районное начальство собиралось разобрать на кирпичи – а храм, между прочим, проектировал «то самый» Константин Андреевич Тон (1794 – 1881), ректор Императорской Академии художеств, автор «русско-византийского» стиля в архитектуре, зодчий Большого Кремлёвского дворца и Храма Христа Спасителя. Теперь Дмитровский храм – одно из «чудес» Ульяновской области, но ещё важнее, что используется по своему прямому, культовому назначению.

Богоявленская церковь в селе Иваньково, где крестили Александра Блохинцева. Начало XX века

По должности и статусу коммуниста Александр Николаевич Блохинцев был, разумеется, атеистом, но из раннего сельского детства вынес глубокое уважение к религиозной культуре народа. Саша Блохинцев родился 20 (7) марта 1912 года в замечательном селе Иваньково, в Алатырском уезде Симбирской губернии, ныне отошедшем в Чувашию. Его отец Николай Николаевич являл тип сельского интеллигента. В Иваньково он служил целовальником, продавал водку в казённой лавке, и Александр Николаевич вспоминал потом, что в детстве очень недоумевал, кого это там целует его папа.

Село Иваньково, малая родина Александра Блохинцева

Впрочем, скоро Николай Блохинцев нашёл более достойное занятие – стал смотрителем, то есть, завхозом, в Алатырской уездной больнице, и семья перебралась в уездный город, где пережила революцию, гражданскую войну, голод и тиф, который в 1920 году безвременно свёл в могилу Николая Николаевича. Сам Александр до конца жизни помнил, как летом 1921 года он с родными пешком паломничал на Николину гору в село Промзино, нынешнее Сурское – молить Николая Угодника о дожде, в пору наступавшего страшного голода 1921 – 1922 годов.

Впервые в Ульяновске Александр Блохинцев оказался в 1931 году – в город переехала жить его мама Евдокия Иосифовна (1873 – 1946), которую он глубоко и искренне почитал до конца собственной жизни, называя её только «мамой». В 1934 году из Ульяновска он ушёл служить в армию – и попал на службу в Ленинград. Там вполне раскрылся талант Александра Блохинцева как агитатора и художника: ему поручали рисовать Ленина и Сталина, «высший пилотаж» для советского художника, тем более любителя.

В Ленинграде Александр Блохинцев провоевал всю блокаду – семья успела эвакуироваться в Ульяновск. Осенью 1944 года, после того, как Финляндия вышла из войны на стороне Германии и присоединилась к антигитлеровской коалиции, был направлен в Хельсинки налаживать контакты с новыми союзниками.

Первая встреча получалась тяжёлой – финны и русские долго и жестоко сражались друг с другом. Наконец, тягостные переговоры были окончены, и финны пригласили гостей к обеденному столу. Была разлита водка, прозвучали первые торжественные тосты – и чем больше их звучало, тем легче и непосредственнее делалась обстановка за столом. Вскоре пирующие запросто общались без переводчиков. Обе стороны одинаково вспоминали недавние битвы: «А как вы нам наваляли!», «А как мы от вас драпали!».

Советские офицеры с финским офицером после заключения перемирия в 1944 году

В 1958 году майор Блохинцев оказался одной из невольных жертв колоссального сокращения армии – его называют то «хрущёвским», по имени первого секретаря ЦК КПСС, то «жуковским», по министру обороны маршалу Жукову. Да, объективно говоря, армию следовало сокращать – но как это было сделано? Людям не давали дослужить до пенсии, лишали служебного жилья; многие и многие офицеры-фронтовики с болью переживали этот удар от государства, которому служили с честью. Хорошо, что у служившего в Ленинграде Александра Николаевича нашёлся «запасной аэродром» в Ульяновске – и как хорошо было это для Ульяновска!

Память об участниках Великой Отечественной для Александра Блохинцева была не пустым звуком. В 1969 году Ульяновское отделение ВООПИК добилось постановки на учёт как памятников истории братской могилы воинов, скончавшихся в годы войны в ульяновских госпиталях, а в 1973 году – захоронения Героя Советского Союза Павла Лаптева (1911 – 1954), похороненных на городском кладбище на улице Карла Маркса. Кладбище было закрыто в 1972 году, и дальнейшая его судьба была неясна, а, значит, «точечные» памятники, захоронения фронтовиков и революционеров помогли спасти и весь некрополь.

Для себя, исподволь, на будущее, Александр Николаевич раскручивал темы из истории тылового Ульяновска, не то чтобы вовсе запретные, но не афишируемые: например, эвакуация Святейшего Синода РПЦ или пребывание в Ульяновске Маршала Советского Союза, члена Государственного комитета обороны Климента Ефремовича Ворошилова.

Он собирал факты, опрашивал свидетелей, выявлял объекты, взаимосвязанные с этими событиями и личностями – например, дом № 144 по улице Ленина, в котором останавливался Ворошилов, который провёл в Ульяновске, по оценке Александра Николаевича, до пяти месяцев в 1941 – 1942 годах! Фиксировались и забавные случаи – например, как доезжая до квартиры на Ленина из аэропорта, находившегося в Засвияжье, Климент Ефремович всякий раз в шутку проверял, на месте ли язык, не откусил ли он его, трясясь на ульяновских ухабах.

Огромный портрет Александра Пушкина, написанный Александром Блохинцевым специально для Пушкинских дней в Языково

В 1967 году Блохинцев впервые попал в Языково, бывшее имение известного симбирского дворянского рода, подарившего нашему Отечеству поэта Николая Михайловича Языкова (1803 – 1846), которого Пушкин мнил своим преемником как первого поэта России, и которого он навещал здесь осенью 1833 года. От имения оставался запущенный парк с прудами – но Александр Николаевич чувствовал потенциал места. Организуя «туристическую индустрию» на Родине Ленина, он не мог не видеть, что, кроме ленинских мест надо организовывать и другие узлы притяжения публики.

Эскиз реконструкции Языковской усадьбы, сделанный Александром Блохинцевым

Эпохой были востребованы музеи-усадьбы литераторов, художников, композиторов. В большинстве, все они были подняты из руин, отреставрированы, а лучше сказать, построены заново, так что гибель оригинальных построек, будь то в Языково, Ундорах, Винновской роще совсем не была проблемой. Чтобы привлечь внимание общественности к этим замечательным местам, Александр Николаевич инициировал проведение ежегодных Пушкинских дней в Языково, Ивашевских – в Ундорах, Огарёвских – в селе Проломиха Инзенского района, Гончаровского праздника в Винновской роще.

Жаль, но дальше праздников двинуть дело не выгорело – слишком много бюджетных средств для Ульяновска аккумулировало празднование 100-летие Владимира Ульянова-Ленина в 1970 году. Но некоторые из организованных Александром Блохинцевым праздников продолжаются до сих пор – как и звучат, часто весьма напыщенно, планы воссоздать знаменитые барские усадьбы!..

Но пока больше тратится то, что Александр Николаевич наживал своим здоровьем и трудами. Он неоднократно приглашал в Ульяновск известных специалистов-археологов, историков архитектуры для помощи по разным вопросам, связанным с культурным наследием нашего края и города – например, выявление самых ранних сохранившихся каменных зданий в Симбирске-Ульяновске. Таковым оказался невзрачный, в три окошка одноэтажный домик по улице Плеханова, 6: форма этих самых окошек и размеры использованных при строительстве здания кирпичей говорили, что оно было выстроено около середины XVIII века; помнило пугачёвский бунт 1774 года, пережило симбирский пожар 1864 года!.. Но в начале 2000-х уникальное здание снесли.

Пушкинская ель в Языково. 1970-е годы

С той же дотошностью Александр Николаевич подошёл к вопросу о легендарной Пушкинской ели в Языковском парке, будто бы посаженной осенью 1833 года великим поэтом и братьями Языковыми в память о дружбе. Специалисты-дендрологи, к которым обратился Александр Блохинцев, ответили, что дерево куда старее Пушкина и было посажено в 1770 году. Уточняющие исследования 2017 года подтвердили легендарную версию – дерево куда моложе 1770 года и, действительно, могло быть посажено в 1833 году.

Александр Блохинцев, в центре, проводит экскурсию в Языковском парке. 1970-е годы

Но даже в заблуждении этом выявляется замечательная связь. Осенью прошлого 2021 года красноярский путешественник и краевед Владимир Черников, на велосипеде пустившийся по маршруту Пугачевского восстания 1773 – 1774 годов и Пушкинской поездки 1833 года, побывал в Языково и выдвинул гипотезу, что именно это село Пушкин вывел в своей «Капитанской дочке» как родное село её главного героя Петруши Гринева. Ель, посаженная до Пугачевского бунта, могла бы тогда быть не Пушкинской, а Гриневской!..

Да, не ошибается только тот, кто ничего не делает. А Александр Блохинцев был великим тружеником. Его труды и мысли по-прежнему живы, ибо с самого начала они были настоящими и живыми.

Иван СИВОПЛЯС