Так обратился, вступая в должность Симбирского губернатора, к своим подчинённым во время представления их Михаил Леонтьевич Магницкий (1778 – 1844), и фраза эта вмиг разлетелась по Российской империи и сделалась крылатой.
Наверное, многие среди 34 начальников Симбирской губернии времён Российской империи говорили, вступая в должность, нечто мудрое или остроумное – но запомнился только один. Просто именно к этому человеку с особым вниманием и любопытством было обращено общественное мнение.
Да, Михаил Магницкий – самый, пожалуй, известный в истории Симбирский губернатор, безотносительно той пользы, которую он сделал для Симбирского края. Медийная фигура: про него писали сказки, а его фамилия стала нарицательной – жаль только, использовали её почти исключительно в отрицательном ключе…
Михаил Леонтьевич был правнуком знаменитого деятеля эпохи Петровского просвещения, математика и педагога Леонтия Филипповича Магницкого (1669 – 1739), автора первого в истории России учебника по математике «Арифметика, сиречь наука числительная», обогатившего русский язык и науку понятиями «множитель», «делитель», «знаменатель», «дробь», числами от миллиона и выше.
Арифметика Леонтия Магницкого, первый русский учебник математики
Восхищённый Петр I жаловал Леонтия Филипповича фамилией Магницкий, «в сравнение того, как магнит привлекает к себе железо, так он природными и самообразованными способностями своими обратил внимание на себя», потомственным дворянством, имениями во Владимирской и Тамбовской губерниях, домом на Лубянке, саксонским кафтаном с собственных плеч.
Впрочем, и через сотню лет сановное общество продолжало помнить, что был Леонтий Филиппович родом из «простых» мужиков, имел от предков фамилию Телятин и до 15 лет пахал землю, пас коров, возил в обозе мороженую рыбу.И память эта выходила боком Михаилу Леонтьевичу, который талантами был вполне подобен знаменитому прадеду.
Современники и историки делили жизнь Магницкого на «до» и «после» Симбирска. Впрочем, прогреметь Михаил Леонтьевич успел уже до. Юноша блестяще учился в благородном пансионе при Московском университете, уже в годы учёбы привлекая к себе внимание признанных поэтических мэтров, симбирских уроженцев Николая Михайловича Карамзина (1766 – 1826) и Ивана Ивановича Дмитриева (1760 – 1837). Его ставили в один ряд с этими признанными теперь классиками.
Любовная лирика Михаила Магницкого – совершенно целомудренная на современный взгляд – принесла ему первую громкую скандальную славу. Кто-то увидел в восемнадцатилетнем юноше «проповедника европейской безнравственности». Европу сотрясали революции, и император Павел I как мог противостоял им. В России запрещались круглые шляпы, панталоны, жилеты, чёлки и букли у женщин – всё это считалось безнравственным и революционным.
Был запрещён танец вальс и слово «общество». В речи и документах вместо «граждан» было повелено употреблять слово «жители», вместо «отечество» - «государство». Было запрещено слово «курносый», как намёк на неимпозантность его величества. В общем, в такой обстановке Михаил Магницкий почёл за лучшее подальше спрятать грозившую неприятностями лирику и в дальнейшем писал только прозу.
Окончив пансион с отличием, Магницкий как лучший выпускник, знаток языков был отправлен на службу в коллегию, будущее министерство иностранных дел. От коллегии он был прикомандирован секретарём для иностранных дел к генерал-фельдмаршалу Александру Васильевичу Суворову (1730 – 1800).
Вместе с Суворовым Магницкий проделал его знаменитые Итальянский и Швейцарский походы в 1799 году. Должность у 21-летнего секретаря была очень ответственной: поход проходил по территории европейских государств, а русский корпус Суворова находился во взаимоотношении с союзниками-австрийцами, и всё это, помимо владения языками, требовало соблюдения различных дипломатических протоколов. С задачей своей Михаил Леонтьевич справился.
Более того, если сокрушавшего французов Суворова по возвращении в Россию ожидала опала, то для Магницкого Суворовские походы означали возвышение: он стал служить в посольстве в Вене, затем в Париже, совершенно очаровав первого консула Французской республики, будущего императора французов Наполеона Бонапарта (1769 – 1821).
В 1810 году Михаил Магницкий достиг зенита своей славы – он был назначен секретарём вновь учреждённого Государственного Совета, высшего законосовещательного органа Российской империи, получив чин действительного статского советника, штатского генерала и право личного доклада императору.
Михаил Леонтьевич оказывает неоценимую помощь военному министру князю Богдану Матвеевичу Барклаю де Толли (1761 – 1818), редактируя и разрабатывая многие важнейшие документы, закреплявшие итоги проведённых военным министром реформ, оказавшихся крайне своевременными накануне наполеоновского вторжения: «Уложение для управления большой действующей армии», «Наставление пехотным офицерам в день сражения», «Общий опыт тактики», «Общие правила для артиллерии в полевом сражении», «Начертание на случай военных ополчений».
Если бы Магницкий вдруг умер, исчез в начале 1812 года, он остался бы в истории России одним из самых ярких реформаторов. Но жизнь продолжалась.
Зимний дворец, в котором заседал Государственный Совет, место службы М. Магницкого в 1810 - 1812 годах
Весной 1812 года Александр I неожиданно лишил Сперанского и Магницкого всех должностей и отправил в ссылку в Вологду. У «поповича» Сперанского было слишком много врагов, и его падение выглядело неминуемым, дай только время, и время настало.
В ссылке Михаилу Леонтьевичу пришлось куда туже, чем бывшему начальнику – тому Александр I негласно распорядил шесть тысяч рублей годового содержания - два годовых губернаторских оклада. Вологодский губернатор Николай Иванович Барш (1760 – 1816), отставной военный моряк, георгиевский кавалер, среди разразившихся событий Отечественной войны 1812 года счёл ссыльных французскими шпионами и грозился выдворить из Вологды в совсем глухие места своей неюжной губернии.
Но в 1816 году Александр I неожиданно сменил гнев на милость: Сперанский был назначен Пензенским губернатором, Магницкий – Воронежским вице-губернатором. Прослужив в Воронеже десять месяцев, летом 1817 года Михаил Леонтьевич получил под своё начало уже целую губернию, Симбирскую.
27 августа 1817 года Михаил Леонтьевич вступил в должность – и тогда же прозвучали прогремевшие на всю Россию слова. 29 августа – очень ко времени – Симбирск посетил великий князь Михаил Павлович (1798 – 1849). Визит запомнился дворянским обедом и участием в нём Самарского уездного предводителя дворянства Чемодурова, большого любителя покушать.
Великий князь Михаил Павлович
Чтобы не срамиться перед высоким гостем, Чемодурова настоятельно попросили пообедать перед обедом, что тот охотно и сделал. Но, сидя рядом с великим князем, угощаемым лучшими блюдами, Чемодуров не выдержал «поста», и дал себе волю. Царственный гость заметил это и после обеда спросил об одном – богат ли Чемодуров? Услышав, что очень, Михаил Павлович отвечал: «Вы меня успокоили! Я больше не переживаю – он не умрёт от голода».
Михаил Магницкий не просто так обращался к чиновничеству, и конфуз с Чемодуровым случился кстати – Симбирская губерния была дворянской, и здешнее дворянство гордилось своей родовитостью, возвышавшей его над крестьянским правнуком просто по праву рождения. Явить себя не первым среди равных, но самым первым стало целью Михаила Леонтьевича. Это предопределило его конфликт с дворянством, с исполнявшим обязанности губернского предводителя князем Михаилом Петровичем Баратаевым (1784 – 1856).
Князь Михаил Петирович Баратаев
Князь Баратаев был масон и желал учредить в Симбирске масонскую ложу 12 декабря 1817 - в день сорокалетия императора Александра I.
Знаки симбирских масонов
До этого времени Магницкий успел накатать на князя несколько доносов министру полиции, а когда полиция не вняла, то Михаил Леонтьевич устроил свой, альтернативный праздник. Он включал обед для сильных мира сего и угощение для народа, пушечную пальбу и спектакль в здании губернской гимназии. После зрелища Михаил Леонтьевич предложил провести подписку в пользу недостаточных гимназистов, принесшую весомых 300 рублей.
1 января 1818 года Михаил Магницкий получил повод ещё раз прогреметь на всю Россию, выступив с речью на открытии Симбирского отделения Российского Библейского общества. «На сих днях читал я библейскую речь вашего губернатора: молодец! Я слышал, что она полюбилась императору. Это главное» - писал Николай Карамзин.
Апофеозом противостояния с дворянством стал личный визит Михаила Магницкого в имение помещицы Наумовой в село Вознесенское Ставропольского уезда, откуда к Михаилу Леонтьевичу жаловаться на помещицу прибыло в Симбирск около сотни человек. Двое из них были закованы в цепи с притороченными к ним тяжёлыми деревянными колодами, причём на шею одного из несчастных была надета железная клеть весом без малого восемь килограммов.
Имение в Вознесенское, где М. Магницкий боролся против дворянских беззаконий
В селе Магницкий обнаружил дополнительные пыточные приспособления, особую тяжёлую железную шапку, которую надевали в том числе на женщин и в которой некоторые проводили по нескольку дней, и даже высылаемые в таком виде на работы. К общей радости толпы шапка была изломана и утоплена в Волге – а Магницкий тотчас покинул Симбирск, отправившись в Санкт-Петербург.
Михаил Магницкий ясно понимал, что карьеры делаются не в провинции, а в столице. Да, его отъезд из Симбирска вызвал неудовольствие у прямого начальства, и оно требовало объяснений, но в Санкт-Петербурге Михаил Леонтьевич смог мелькать перед куда как более влиятельными людьми, и таким человеком был министр духовных дел и народного просвещения князь Александр Николаевич Голицын (1773 – 1844). «Благочестие есть основание истинного просвещения», - формулировал князь Голицын свою образовательную политику, и ему тоже очень понравилась библейская речь Михаила Леонтьевича.
Князь Александр Николаевич Голицын
В январе 1819 года бывший Симбирский губернатор получил назначение на должность попечителя Казанского учебного округа. Он с треском рвал с Симбирском, с нарочитой помпой выйдя из Симбирского общества христианского милосердия, первой благотворительной организации края, к открытию которой он как губернатор имел отношение. Важной статьёй доходов общества были благотворительные спектакли в Симбирской гимназии – но господин попечитель запретил их, а на просьбы симбирских дам отвечал с самодовольной издёвкой: «Ежели действительно дамы Общества христианского милосердия желают с помощью театра усилить свои средства, то я ничего не имею против предложить им выкупить все к театру принадлежащее за полную цену, какую оно стоило гимназии, и поставить там, где они заблагорассудят».
Да что уж там гимназический театр, если Михаил Леонтьевич собирался попросту стереть с лица земли целый Казанский университет, в буквальном смысле разрушив его как рассадник вольнодумства. Михаил Леонтьевич предложил Александру I повсеместно запретить изучать философию. Потом Казанский попечитель составил проект, поделив науки на практические - богословие, юриспруденцию, химию и арифметику, и мечтательные - все остальные. Преподавание мечтательных наук предлагалось свести к минимуму.«Мракобес как Магницкий, или хуже Магницкого», - стали говорить в обществе.
Наконец, Михаил Леонтьевич стал интриговать против собственного благодетеля, князя Голицына. Интрига удалась, князь был отставлен, но Михаил Леонтьевич не смог пожать её плоды – от него отворачивались даже записные консерваторы, особенно после того, как император Александр I наложил резолюцию на один из его докладов: «Зачем рушить то, что можно исправить?». А новый император Николай I и вовсе наслал на попечителя Казанского учебного округа ревизию, итогом которой стало лишение должности и новая ссылка, на сей раз не в Вологду, а в Одессу. Кстати, почти всё время своего «казанского» служения Михаил Леонтьевич безвыездно жил в Петербурге…
Иван СИВОПЛЯС,
научный сотрудник Музея-заповедника «Родина В. И. Ленина»