Двадцать лет назад имя Шалвы Амонашвили было непререкаемым авторитетом для педагогов России. Его идеи и принципы гуманной педагогики учителя штудировали как «Отче наш» наряду с трудами Коменского, Ушинского и Сухомлинского. Тогда же Шалва Александрович впервые побывал в Ульяновске. На прошлой неделе двадцать лет спустя учитель учителей вновь побывал в нашем городе. В Ульяновском государственном педуниверситете он провел для будущих и действующих педагогов шестидневный авторский семинар, во время которого развил свою гуманистическую концепцию, ориентированную на личность ребенка, абсолютное отрицание авторитарной, императивной (повелительной, приказной) педагогики. В перерывах между мастер-классами «73online» пообщался с педагогом-новатором.
Чтобы было понятнее, в педагогической концепции доктора психологических наук, профессора, академика Российской академии образования Шалвы Амонашвили все просто. Три закона учителя: любить ребенка, понимать ученика и восполняться оптимизмом к нему. Три заповеди: верить в безграничность ученика, в свои педагогические способности и в силу гуманного подхода к ребенку. И три требования к личности настоящего педагога: доброта, преданность, а также откровенность и искренность.
- Что, на ваш взгляд, кардинально поменялось на родине Ленина за те без малого 25 лет, что вы не были в Ульяновске?
- В первую очередь я оцениваю, как изменились ульяновские учителя. Это иные люди с другими взглядами. Они более продвинуты, с ними надо уже серьезнее разговаривать. Уровень духовности вырос. Четверть века назад такое было бы просто невозможно. Тогда ваши учителя не вполне понимали, о какой такой гуманной педагогике я веду речь, о какой личности ребенка. Они больше слушали. Нынешнее поколение спорит со мной и даже учит меня в чем-то.
- Учитесь вы, если верить одному из ваших интервью, не только у своих более молодых коллег, но даже и у ваших внуков. У них-то вы чему научились, Шалва Александрович?
- В последнее время модно навешивать на поколения ярлыки: «потерянное», «ленивое», «пассивное», «поколение проигравших». Как вы к этому относитесь? Насколько эти ярлыки правомочны?
- Ну, это же не вчера началось. Навешивание на следующие после себя поколения ярлыков продолжается уже тысячу лет. Даже в древних летописях вы найдете записи про «противных потомков». Можно всякое говорить о тех, кто идет следом за нами, но они априори не просто не хуже, но лучше нас. Так что любителям поворчать на эту тему лучше смириться. Просто каждое новое поколение приходит в жизнь со своим предназначением — в это я абсолютно верю. А поскольку характер этого предназначения нам непонятен, мы и обзываем следующие поколения разными обидными словами. Мне, например, не нравится определение «гиперактивность». Нынешнее поколение не гиперактивно. Оно просто активно настолько, насколько этого требует время. Необходимо это понять.
- У вас ведь и к так называемым «детям-индиго» свое особое отношение?
- Это необычные дети. Наука их не приемлет пока. Психологическая наука наотрез отказывается всерьез говорить об этой проблеме. Даже просто принять «детей света», детей с космическим сознанием наше общество пока не готово. Их надо изучать. Бережно и вдумчиво. Ведь уже в 20-х годах XXI века этим детям с иным уровнем мышления, сегодня воспринимаемым как чудо природы, предстоит активно себя проявить. Они должны созреть. И условия должны созреть для них. И педагогика должна созреть. Пока вроде бы ведутся серьезные научные исследования, все факты запротоколированы. Но когда я встречаюсь с такими детьми, во мне просыпается чувство тревоги за их будущее...
- В вашей практике был хоть один случай, когда вы, умудренный опытом педагог, спасовали бы перед учеником и признали в результате свою гуманную методу недейственной?
- Были такие случаи и неоднократно. Гуманная педагогика — не панацея. Абсолютного средства воспитания в педагогике вообще не существует. Это было досадно. Потом, спустя время, набираясь опыта, я находил причину, по которой мог считать себя неправым. Это всегда прискорбно для учителя, а для ребенка заканчивалось драматично. Я не смог тогда спасти ученика, скажем, от влияния семейных обстоятельств. Сейчас бы смог. Но в таких ошибках и состоит суть педагогического поиска. Главное — не опускать руки.
- Шалва Александрович, в Интернете на одном из продвинутых учительских сайтов прочитал небанальную мысль о том, что старые авторитеты в педагогике России уже неактуальны. Сомневаются даже в том, что вы для нового поколения учителей моральный лидер. Как вы считаете, есть сегодня у ваших молодых коллег «властитель дум» уровня Сухомлинского или Корчака?
- Есть Евгений Александрович Ямбург. Пожалуй, он — единственный на сегодняшний день признаваемый авторитет в мире российской педагогики. Ушедший из жизни пять лет назад Александр Наумович Тубельский оставил свой след в виде книги «Школа самоопределения», которая, насколько я знаю, является по сей день настольным учебником многих российских учителей. Но даже эти люди, увы, не достигли в педагогике уровня Яна Коменского, Константина Ушинского, Василия Сухомлинского или Януша Корчака. И Амонашвили, я с этим согласен, до этого уровня не дотягивает. Остается надеяться, что громкие имена в педагогике, достойные названных великих предков, еще прозвучат. И я думаю, что уже в этом столетии.
- А о том ли уровне педагогики, какой есть сегодня, с пресловутым ЕГЭ и бурачной системой образования вам мечталось на заре перестройки?
- Нет!!! Ответ сразу и однозначный. Не мечтал и сейчас не мечтаю. У нас пока административная педагогика. Она определяет нормы и стандарты, придумывает программы, вводит ЕГЭ. Это вовсе не совпадает с предметом педагогики как классической науки. Хорошо, что не дожили тот же Сухомлинский или Песталоцци. Классические нормы и правила утеряны. Или принесены в жертву. А без знания основ классической науки невозможно ее движение вперед в будущее.
- Лучше будет?
- С помощью ЕГЭ лучше не будет! Никогда!
- А вообще?..
- Вообще, когда я смотрю на тех молодых учителей, которые собираются на мои семинары, начинаю верить в будущее российской педагогики. Мастер-классы в Ульяновске утвердили меня в моем оптимизме. Эти молодые люди могут стать настоящими учителями-мастерами, новыми классиками. Они — творческие, умеют жертвовать собой ради науки. И способны повести за собой. В них я вижу главный ответ на вопрос «что делать?». Создаются центры гуманной педагогики во всех бывших республиках, краях и более-менее заметных региональных центрах огромной в прошлой страны под названием СССР. Известный философ, умница Даниил Андреев в своей «Розе мира», которую можно назвать «Библией для учителя», говорит о маяках, которые, может быть, и горят не всегда ярко, но манят своим светом многочисленных последователей. Нас уже тысячи. И неважно, как эта новая система образования будет называться. От нее будет происходить яркий свет, освещающий путь Личностям. Об этих людях надо больше писать, чаще говорить. Может быть, в конце концов, из их рядов выйдет новый Сухомлинский.
- Как вы относитесь к программам «Сто книг для чтения» от Владимира Владимировича Путина и «Сто фильмов для обязательного просмотра» от Никиты Сергеевича Михалкова?
- Я на начальном этапе участвовал в обсуждении с президентом книжного списка. Неплохая идея... Считаю, что он сыграет какую-то минимальную роль. Но не свершить чуда в воспитании. Будут выпущены эти книги, они появятся в домашних библиотеках, наверное. Даже, может быть, будут прочтены теми, кому адресованы. Полюбить читать они в целом не помогут. Что касается «киносписка Михалкова»... Он вызывает вопросы. Я в принципе не одобряю правительственно-насильственное направление в российском образовании...
- Вы однажды сказали, что, несмотря на возраст, не боитесь болезней, потому что, мол, уже отболели свое...
У меня было острое воспаление позвоночника. Никому этого не пожелаю, даже врагу. Страшные боли продолжались восемь месяцев, шевельнуться невозможно. Ни встать, ни лечь. Работал стоя, даже специальную конторку себе заказал. А не работать не могу. По мне, так лучше из жизни уйти. Перепробовал всевозможные средства, ничего не помогало. Врачи отводили глаза, пожимали плечами и разводили руками. Но помогли мне не врачи, а дети. Один знакомый учитель, когда я начал в очередной раз жаловаться ему на здоровье, процитировал мне фразу из кинокомедии «Мимино»: «Я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся...». И посоветовал: «Если ты завтра с утра встанешь, пойдешь в обычную школу и проведешь там урок, то тебе сразу хорошо будет». А я, как истукан, согнуться не могу. Жена с дочкой помогли мне спуститься из квартиры на улицу. В машину сесть не смог, там же согнуться надо. В метро супруга оберегала меня, как хрустальную вазу, чтобы только не толкнули. Кое-как доехали до школы на другом конце города. Зашел на урок. Долго стоять и смотреть не смог. Взялся сам его провести. И забыл про себя совсем. Чего я только не творил с детьми. Нагибался, прыгал, бегал. Жена потом после этого урока обозвала меня симулянтом. А излечился я действительно благодаря детям, общению с ними. Или благодаря любимой работе. Другой мотивации я не вижу. Не вру. Теперь я не боюсь ни старости, ни смерти. У меня есть рецепт для вечной молодости и даже бессмертия. Смотрю на себя в зеркало и думаю порой: когда же ты, Шалва, состаришься? Никогда! Это все дети и работа, друг мой, делают со мной.
Блиц для Шалвы Амонашвили
Хобби?
Собирание этикеток от бритвенных лезвий…
Любимые поэты?
Руставели, Гумилев, Фет.
Любимые писатели?
Шекспир и Достоевский.
Кого считаете Личностью?
Отца и Дмитрия Сергеевича Лихачева
Любимый цвет?
Насыщенно-синий.
Иван Собакин
фото: Павел Шалагин