Суконная промышленность – старейшая отрасль промышленности Симбирского-Ульяновского края. Вскоре после образования Симбирского наместничества в 1780 году, в нём появились суконные мануфактуры при сёлах Тереньга Сенгилеевского уезда и Мулловка Ставропольского уезда. Дальше их стало ещё больше. Через суконные фабрики в аграрной Симбирской губернии утверждались капиталистические отношения: вначале фабриками владели помещики-крепостники, но вскоре осознав неэффективность подневольного труда, они стали нанимать вольных рабочих.
Все фабрики до революции хотя и принадлежали частным владельцам, работали на государство, на армию, редкий из симбирских суконщиков мог похвастать тем, что его сукном торгуют в магазинах и на ярмарках. Патриотично уверяют, что каждая третья шинель в России шилась из симбирского сукна, а кроме наших в нём щеголяли турецкие, болгарские и китайские военнослужащие. Отрасль пережила Октябрьскую революцию и продолжала развиваться при Советской власти, активно готовившейся к мировой революции.
Конечно, на фоне иных военных приоритетов, самолётов и танков, реактивных миномётов, серая солдатская шинель выглядела скромно. Но именно неучтённые или непринятые должным образом в расчёт «мелочи» способны рушить самые грандиозные планы. Резкое похолодание осенью 1941 года и установившаяся аномально холодная зима стали фактором, значительно скорректировавшим планы немцев во время битвы за Москву. Да, от холода страдали все, но немцы куда больше нашего, поскольку им не хватало тёплой экипировки. Особист одной из советских армий, сражавшихся под Москвой, описывал немецких солдат по ту линию фронта, едва не сплошь одетых в трофейные советские шинели. Чтобы внешне отличаться от красноармейцев, немцы подрезали у «трофеев» рукава.
Красноармейцы в шинельных скатках выдвигаются к полю боя
Шинели разнообразно спасали здоровье и даже жизнь своих владельцев. Можно вспомнить красноармейцев в скатках, свёрнутых шинелях, которые носились в виде своеобразного хомута. На суконной фабрике в Барыше зачитывали благодарное письмо с фронта: «Шёл бой, на мне была скатка. Пуля попала в неё и застряла там. Шинелька вышла надёжной. Спасибо, вы спасли мне жизнь». Во время атак шинели набрасывали на проволочные заграждения. Их бросали под колёса, вытягивая из грязи застрявшие автомобили: «Шинель на войне достойна отдельного памятника».
В цеху суконной фабрики. Начало XX века
Начало Великой Отечественной войны поставило ульяновских суконщиков даже в более тяжёлое положение, чем классических «оборонщиков». Ткачи не имели права на бронь. Сразу после объявления войны – массовая мобилизация рабочих (традиционно это была мужская, тяжёлая профессия). В их трудовых книжках делалась запись: «Уволен в связи с призывом в РККА». А между тем, месячные производственные задания сразу были подняты на 18-20%. На Барышской суконной фабрике выполнения планов удалось добиться за счёт уширения до 168 см вместо существовавших 139 см штук выпускаемого сукна; метод внедрялся затем и на других суконных предприятиях.
Герой Советского Союза ульяновец Иван Бурмистров в шинели. Снимок сделан в 1943 году в г. Мелекессе, где часть Бурмистрова проходила переформирование
Мужчин заменяли женщины, подростки и даже дети. Советская пропаганда клеймила царизм и зарубежных капиталистов за эксплуатацию детского и женского труда – в советской действительности та же пропаганда выставляла женский и детский труд вершиной трудовой доблести. Но окружающая реальность была такова, что этот трудный, порою невыносимый труд, наваливавшийся на слабые плечи, был востребован и желанен, ибо давал возможность заработать и выжить. Суконные фабрики находились в сельской местности, среди колхозов, где люди вкалывали за «палки» – трудодни. За нарушения трудовой дисциплины здесь не карали ни тюрьмой, ни фронтом – просто увольняли с работы. С Барышской суконной фабрики за дисциплинарные нарушения только в 1944 году было уволено более 150 человек.
Угощение суконщиков на природе
В 1941 году, когда началась война, Ане Жердиной из Мулловки было всего десять лет. В семье она была старшим ребёнком. Её отец пропал без вести на фронте, а это значило, что семья не получала никакой помощи, потеряв и кормильца, и надежду. Кормилицей для своих братьев и сестёр должна была стать Анна. Ане не было тринадцати, когда она пришла устраиваться на Мулловскую суконную фабрику. Официально на работу брали с 15 лет – но «посмотрев» на девочку, её приняли.
«Приходилось отстаивать смену и по двое суток, - вспоминала Анна Петровна. - А куда деваться?! Подойдут к тебе скажут: «Надо, милая! Поднатужься! Постарайся!». А как тут постараешься, когда по двое суток не спишь и ешь один раз в день?! Но деваться некуда, идёшь и работаешь.
Единственным желанием у нас, девчонок, было выспаться. Засыпали, в буквальном смысле слова, на ходу. Когда получалось, то прятались, чтобы вздремнуть в укромных местах, откуда нас вытаскивали подзатыльниками.
Суконная фабрика в Старом Тимошкино в 1930-е годы
Кормили в столовой, лучше, чем дома, но сытыми мы не были. За работу даже платили какие-то деньги, но они практически все уходили, чтобы отоварить хлебные карточки. По карточке мы получали 700 граммов хлеба в день. Хлеб был в буквальном смысле слова серый и сырой – сожмёшь руками, он так и останется с отпечатками твоих пальцев.
Бытовые условия – почти никакие. У нас, хорошо, ещё печка была, а у иных и этого не было. Жались в холодных комнатушках, где обстановки – стол и единственный стул на всех. Тётка мне потом рассказывала, что приходя домой, я пряталась в коровнике и там плакала; тяжело было.
Языковская суконная фабрика в начале XX века
С одеждой тоже было плохо. У меня была единственная роба – и в пир, и в мир, и на работу. Просто помыться не всегда получалось. До Победы не дожили многие из тех, кого я знала, рядом с кем работала. А ведь наш посёлок был глубоким тылом, нас не бомбили, не обстреливали – нет, мы погибали не от пуль».
Работницы Языковской суконной фабрики с детьми. 1930-е годы
Считается, что именно Мулловская суконная фабрика стала в годы Великой Отечественной войны крупнейшим предприятием отрасли на территории края. Мощности предприятия были значительно усилены за счёт эвакуированного оборудования и сотрудников с Глушковской суконной фабрики из Курской области, старейшего и одного из самых крупных предприятий во всей отрасли.
В ульяновские пределы эвакуировалось не только суконное, но и швейное производство - из Белорусской и Украинской ССР. Шинели из ульяновского сукна стали шиться прямо на ульяновской земле. На швейных предприятиях на территории Ульяновской области за годы войны было сшито четыре миллиона шинелей и изготавливалась сопутствующая, не менее необходимая продукция: вещевые мешки и мешки для сухарей, носилки, патронташи, маскировочные халаты, портянки, парашюты для осветительных бомб и ракет.
Рабочие механического цеха Языковской суконной фабрики. Начало XX века
Те, кто работал на «вредном производстве» суконных фабрик, хлеба получали больше, чем на основном производстве – 800 граммов в день. В месяц им декларировалась продовольственная надбавка в виде 2-3 килограммов мяса, 900 граммов жира, 500 граммов сахара, 200 граммов крупы, но в реальности «доппаёк» получался не часто. Местных спасало подсобное хозяйство, родственники. Эвакуированным было куда тяжелее, особенно поначалу – но и им с весны 1942 года выделялась земля под приусадебные участки.
Табель-календарь на 1943 год
Общение местных с эвакуированными в большинстве своем было сиюминутным, не только из-за разницы в культуре и языке – для общения не было ни времени, ни сил. Однако оно было вполне плодотворным и в том, что касалось производственной деятельности, и в делах огородных. Именно эвакуированные, по словам старожилов, завезли в ульяновские пределы традицию выращивания и употребления определённых овощных культур – например, фасоли, которые до этого были или неизвестны, или не пользовались популярностью у местных огородников. Всё в мире, и даже испытания, служат в конце концов для человеческого блага.
Иван Сивопляс
